Джулиан теряет бойца, что-то бормочет.

– А почему тебе не взять их самому? А потом привезти мне? – говорю я.

Джулиан отрывается от игры, смотрит на меня.

– Подожди минуточку, – говорит он и выходит из пассажа.

Вернувшись, сообщает, что, если мне нужны деньги, я должен поехать с ним сейчас.

– Я совсем не хочу.

– Тогда, Клей, до скорой встречи, – говорит Джулиан.

– Подожди…

– Что такое? Ты едешь или нет? Тебе нужны деньги?

– Но почему мы должны делать это таким образом?

– Потому что… – Вот все, что произносит Джулиан.

– Мы не можем это решить по-другому? Пауза.

– Джулиан?

– Тебе нужны твои деньги или нет?

– Джулиан.

– Тебе нужны твои деньги или нет, Клей?

– Да.

– Тогда давай поехали. Мы уходим из пассажа.

Апартаменты Финна на бульваре Уилшир, недалеко от пентхауса Рипа. Джулиан говорит, что знает Финна шесть, может, семь месяцев, но по его лицу я понимаю, что он бывал у Финна намного раньше, слишком давно. Служитель на стоянке знает его машину и позволяет встать под вывеской «Только для грузового транспорта». Джулиан машет швейцару, сидящему на скамейке, Чтобы попасть к Финну, надо подняться на лифте, Джулиан нажимает «П» – пентхаус. Лифт пуст, Джулиан начинает громко петь старую песню BeachBoys, я прислоняюсь к стенке лифта; когда Джулиан замолкает, делаю глубокий вдох. Я рассматриваю свое отражение: светлые волосы чересчур коротко подстрижены, глубокий загар, темные очки.

Чтобы попасть к двери Финна, проходим сквозь мрак коридора, Джулиан звонит. Дверь открывает мальчик лет пятнадцати, с обесцвеченными светлыми волосами, загорелый, с крутым видом большинства серфингистов Вениса или Малибу. В парне, на котором лишь серые шорты, я узнаю мальчика, выходившего от Рипа в тот день, когда дилер должен был встретить меня в «Кафе-казино»; не это ли Финн? Или Финн спит с этим серфингистом? Мысль заставляет меня напрячься, почувствовать холодок в животе. Джулиан знает, где «офис» Финна, в котором Финн ведет свои дела. Почему-то я становлюсь подозрительным и нервным. Джулиан подходит к белой двери, открывает ее, мы входим в очень просторную, абсолютно белую комнату с двумя окнами во всю стену и зеркальным потолком; у меня кружится голова, я едва не теряю равновесие. Я замечаю, что из комнаты виден пентхаус отца в Сенчури-Сити, на меня накатывает паранойя; я начинаю размышлять, может ли отец видеть меня.

– Эй, эй, эй. Мой лучший мальчик. Финн сидит за большим столом, ему, может быть, лет двадцать пять – тридцать, светлый, загорелый, неприметной внешности. На столе – ничего, за исключением телефона, конверта с именем Финна, двух маленьких серебряных бутылочек. еще на столе стеклянное пресс-папье с заточенной внутри маленькой рыбкой, глаза глядят беспомощно, словно просят об освобождении; я думаю, мертва ли рыба и имеет ли это значение.

– А это кто? – спрашивает Финн, улыбаясь мне.

– Это мой друг. Его зовут Клей. Клей, это Финн. – Джулиан вяло пожимает плечами.

Финн разглядывает меня, снова улыбается, потом поворачивается к Джулиану.

– Как прошло вчера вечером? – спрашивает Финн, по-прежнему улыбаясь.

Джулиан медлит, затем говорит:

– Нормально, в порядке, – и смотрит вниз.

– В порядке? И это все? Джейсон звонил сегодня, сказал, что ты был бесподобен. Высший класс.

– Так и сказал?

– Да. На самом деле. Он действительно в тебя врубается.

Я чувствую слабость, хожу по комнате, ищу в карманах сигарету.