– Ой, старик! – Лютомер покачал головой. – Удивляешь ты меня. Что ни слово, то пуще.

– Что я тебе, вру? – Просим обиделся. – А если сам все знаешь, то я говорить не стану.

– Нет, я не знаю. Говори, сделай милость, – попросил Лютомер.

И хотя Толига грозил страшными карами, если Просим проболтается, Лютомеру старик рассказал все.

Лютомер не очень удивился, отметил только, что Замила и Галица поддерживают связь через Велсово око. Хотя едва ли хвалиска станет часто к нему выбираться. А обо всем остальном он и сам знал – или догадывался.

Зато Лютаве в это утро съездить, как задумала, к бабке Темяне не удалось. Отец запретил ей отлучаться из Ратиславля. Она могла бы сослаться на обязанности волхвы, которые повелевают ей навестить святилище и Маренину старшую служительницу, но не стала – не хотелось обострять и без того плохие отношения, а узнать, что у него теперь на уме, было необходимо. Утром после завтрака князь Вершина, позвав в братчину всех старших мужчин рода и своих жен, посадил перед собой Ярко и стал расспрашивать.

– Значит, добрый молодец, сокол ясный, по невесту к нам приехал? – говорил он.

Выглядел и держался князь при этом как всегда, и только очень зоркий взгляд разглядел бы, что глаза у него стали пустые, почти мертвые. В полутьме при свете огня очага такие мелочи рассмотреть было невозможно, и все же внуки Ратислава Старого, отлично знавшие друг друга, смутно чувствовали в Вершине какие-то неприятные перемены. Во многих умах бродили смутные мысли о порче и сглазе, но сейчас у Ратиславичей имелось слишком много других забот, и никто не трудился додумать эти мысли до конца.

– Да, княже! – вежливо, со сдержанным достоинством отвечал Ярко.

Шел уже второй день его пребывания в Ратиславле, а Молинки он так ни разу и не видел. Все в нем кипело от беспокойства, но он сдерживался. Ратиславичи невольно любовались парнем: сильный, стройный, красивый, с тщательно расчесанными волосами, в нарядной шелковой рубахе, которую он прихватил с собой нарочно для сватовства, Ярко выглядел женихом всем на зависть, и Любовидовна невольно утирала слезы. Ах, если бы не унес змей проклятый ее любимую доченьку, с каким бы сладким чувством она попричитала, собирая ее замуж за этого сокола!

– Еще по весне мы с твоим старшим сыном, – Ярко кивнул на Лютомера, – уговор заключили. Мой отец свою дочь, мою сестру родную, ему в жены отдает, а за меня взамен просит твою дочь. И твой сын от имени вашего рода на этот уговор согласился. Вот, я за моей невестой приехал, а твой сын пусть хоть сейчас за моей сестрой едет.

– От уговора я не отступлю, хоть мой сын его и заключил самовольно, со мной и с родом не посоветовавшись! – ответил князь Вершина.

– Ладно тебе сына попрекать! – вставил Богомер, которому состояние брата все больше не нравилось. – Ты сам у Перунова дуба сказал: делай что хочешь, только девок назад привези! Было такое, братья?

– Было, было! Так и сказал! – вразнобой подтвердили Ратиславичи, прекрасно помнившие то знаменательное вече.

– Говорю же – не отступлюсь! – Вершина повысил голос, окинув сродников злобным взглядом. Он был их главой, но вся его сила опиралась на них и потому идти против них у него не оставалось никакой возможности. – Обещали невесту – дадим. Любовидовна! – Он посмотрел на старшую жену. – Веди девок!

Любовидовна тут же вышла через переход, ведущий в беседу, и сразу вернулась, ведя за собой всех дочерей рода.