– Ничего, моя старая лань окажется порезвее ваших козлят, я это вижу! – веселился Палдаш. Когда он сошел с седла, оказалось, что добыча выше него ростом, но это его даже больше восхитило.

Словно поняв, что он говорит, женщина глянула на него, усмехнулась, отступила на шаг, тряхнула своими роскошными волосами…

Не зря женщина, выходя замуж, прячет волосы. В них живет могучая сила, которая может оказаться опасной для чужих. Особенно если эти чужие пришли со злом, а женщина – волхва…

Росомана протянула руки и взмахнула ими, словно накидывала сеть на всю толпу хазар. Придерживая каждый свою пленницу, те следили за женщиной, как завороженные. Она стояла перед ними, высокая, окутанная волнами светлых волос, и каждому вдруг показалось, что перед ними не женщина, а какой-то дух этой земли, воплощение ее загадочной и грозной силы…

И вдруг женщина исчезла, а на ее месте оказалась свинья! Со всей поляны послышались изумленные и негодующие крики – каждый из хазар обнаружил, что сжимает в объятиях не девушку, а свинью! Розовые, рыжие, лопоухие, с черными пятнами, с пятачками, моргая мелкими белесыми глазками, свиньи и свинки визжали и хрюкали, и хазары с отвращением отбрасывали от себя нечистых животных, не понимая, как те вообще попали к ним в руки! Нежданные гости угрянской земли все были из хазарских мусульман, а правоверный мусульманин никогда не прикоснется к свинье. Какое затмение на них нашло, что заставило хватать эту гадость!

Почувствовав свободу, свиньи тут же бросились врассыпную. Их пестрые спины и дрожащие закрученные хвостики мигом исчезли среди зелени, повизгивание растаяло вдали. А хазары еще долго с отвращением отряхивали руки и переругивались, проклиная колдовство, помутившее разум.

Прийти в себя им удалось не скоро. Чаргай-бек, молодой и надменный, никак не мог сообразить, почему он, вместо того чтобы охотиться, сидит на этой поляне, и не пора ли вернуться к дяде Арсаману, который остался почти один с челядью и всеми товарами в том дрянном поселке. В конце концов, можно было взять у местных несколько овец.

– А это откуда? – Один из его воинов, Хаван, поднял с травы потрепанный венок.

– Это те свиньи… – неуверенно ответил ему Сатлай.

– Свиньи носили венки?

– Может, их собрались принести в жертву и украсили.

– И это было на свинье? – Минар подобрал полоску цветной тесьмы, на которой висели несколько металлических колец – два больших, из потемневшего дешевого серебра, три поменьше, из бронзы.

Чаргай оглядел поляну. Наваждение вдруг схлынуло, ясно вспомнился берег реки, толпа женщин, потом ловля, поездка, потом та колдунья с распущенными волосами и пронзительным взглядом… Это колдовство! Это действительно были женщины, и только колдовство заставило хазар увидеть на их месте нечистых животных!

Эта мысль осенила многих одновременно, и хазары вскочили на ноги, сами не зная, бежать ли в погоню, но возмущенные до крайности. Многие кинулись к своим коням.

И вдруг из леса разом вылетел десяток стрел. Раздались крики, кто-то сразу упал, остальные мгновенно схватились за оружие. А из леса к ним уже бежали мужчины с занесенными топорами.

– Вперед! – ревел воевода Богомер, выламываясь из кустов с топором и щитом наготове.

Готовить к погребению двух своих – Глядовцева младшего сына Порошу и Пичугу из рода Коростеличей – отправилась Числомера, тоже жрица Марены, жившая в святилище Темной Матери вместе с Темяной.

Хазарский отряд действительно оказался невелик, но чуть больше, чем показалось Лютаве, – примерно из тридцати человек. Разгневанные Ратиславичи перебили бы всех, включая раненых, если бы Лютомер не велел сохранить жизнь хотя бы нескольким – надо же узнать, откуда явилась эта напасть и чего следует ждать в ближайшем будущем.