В доме началось какое-то движение. Открылась входная дверь. Освещенный светом из коридора, психотерапевт страстно поцеловал вдову и затем почти побежал к машине. Рид наблюдал за ними и гадал, что за фейерверки запускали эти двое. Он раздумывал, стоит ли ему поехать за Хантом, выяснить, что тот замышляет. Или остаться и дальше следить за домом.

Постепенно в доме погас свет, начиная с первого этажа. По-видимому, Кейтлин Бандо легла спать. Одна. Так почему, если они были любовниками, Хант не остался на ночь?

Рид посмотрел на часы и снова стал ждать. Прошло десять минут, двадцать. Он зевнул. Просидев полчаса в полной темноте, Рид решил, что с него хватит и поехал домой. Ему не платили за слежку за ней, и только его любопытство и упорство не давали ему заснуть и удерживали на улице. А завтра ему предстоит длинный день. Он в последний раз бросил взгляд на темные окна, включил зажигание и поехал. Когда Рид проезжал мимо ее дома, ему показалось, что одна из занавесок заколыхалась, но возможно это была лишь игра воображения. Рид приехал домой, снял одежду, включил таймер на телевизоре в спальне и лег спать.

Он уснул спустя несколько минут, так и не узнав, что Кейтлин Бандо наблюдала за ним через окно, терпеливо ожидая его ухода, а затем, удостоверившись, что он уже не вернется, тихо выскользнула в ночь.

Отморозки выстроились у сцены в “Киске в сапожках”. Сидя за невысокой стойкой, обрамлявшей танцпол, и кто-то, может, и поглощал содержимое своих тарелок, но все без исключения наливались спиртным, курили, шутили и пускали слюни, пока Шугар исполняла свой номер. Она высоко вскинула ногу, чуть не потеряв туфлю на пятидюймовой шпильке, затем прижалась к шесту в центре сцены, скользя по нему, словно по любовнику, двигаясь вверх и вниз, выставляя напоказ свою классную задницу.

Росс врубил басы на аудиосистеме, а пара ребят в джинсах, рубашках и подтяжках, стоя позади первого ряда постоянных клиентов, двигались под пульсирующий ритм так, чтобы она могла их заметить. Как будто она уделила бы им минутку днем. Или ночью. Извращенцы, все поголовно.

Шугар извивалась под огнями, двигаясь к шесту, и даже узнала нескольких завсегдатаев. Парни, которым она была обязана своим куском хлеба с маслом, однако никогда не поощряла их, одаривая не более чем намеком на улыбку. Их деньги могли оплачивать счета, но ей совершенно не хотелось очутиться в ситуации, когда кто-то захочет встречаться с ней, или еще хуже, помешается на ней. Ей приходилось слышать о танцовщицах со своими собственными сталкерами.

Ты подохнешь!

Голос в телефонной трубке, казалось, вибрировал, проходя через стропила этого старого бара, и отражался эхом в ее мозгу. Возможно, одного из них она уже зацепила… одного их тех извращенцев, что таращились на нее и фантазировали. Как насчет того лысеющего парня, который постоянно сидел в углу возле сцены? Или мужчины с седеющей бородкой и злобными глазками, который дожидался момента, когда она снимет блузку и юбку, клал наличные перед ней на сцену, и жадно пялился на ее грудь, пока она наклонялась, что бы собрать их. Однажды Шугар видел, как он сложил банкноты и облизал их сгиб своим длинным острым языком, не отрываясь глядя ей в глаза. Он ее пугал. В другой раз какой-то азиат, стоявший в тени, навел на нее палец, словно дуло пистолета, прицелившись прямо ей в промежность.

Ей надо завязывать с такой жизнью и побыстрее, пока она ее не засосала окончательно.