— Я не буду в лодку прыгать, — заупрямился Седов. — Делай что хочешь.

Иван кольнул его в спину острием ножа. Паша отпрянул и повернулся к Ивану:

— Можешь меня тут зарезать.

Иван шумно набрал воздуха в легкие и вдруг ударил его ножом в плечо. Паша задохнулся от боли, его колени ослабли, доски причала стали приближаться. Иван ловко подхватил его и не без труда поволок к сходням.

Очнувшись, Паша обнаружил себя лежащим в лодке. Иван греб от берега в черноту ночи. Плечо болело невыносимо, заставляя Пашу постанывать с каждым вдохом.

— Иван, — сказал он, понимая, что разговор этот последний. — Ты же убийца и больше ничего. Ты грязный будешь до конца жизни ходить. Тебе самому очиститься надо…

Иван оставил весла, встал на ноги и взял в руки увесистый булыжник, припасенный, видимо, ранее.

— Иди к черту, — сказал он. — И будь ты проклят, ищейка! Играл со мной, прикидывался честным человеком, а сам выслеживал. Будь ты проклят!

Он поднял камень над своей головой, а опустить его собирался прямо на голову Паше.

Седов прикрыл глаза, все еще не веря в смерть, как вдруг сквозь веки увидел, как вспыхнул свет. Он открыл глаза и разглядел: свет шел с берега, который от борта лодки оказался всего в двадцати метрах. Три автомобиля, развернутые к воде, освещали море и лодку.

Иван опустил камень на дно лодки и застыл, а Паша с облегчением рассмеялся:

— А вот и ОМОН, Ваня!

С берега донесся голос Льва Аркадьевича:

— Хорошо, что о причале упомянул, Павел! После разговора с тобой, я подумал, что ты не успокоишься, а пойдешь к маньяку. А у маньяка другого выхода нет, кроме как тебя замочить. Только странно, что ты до сих пор живой. Может, вы в паре работали, девушек убивали?

— Лев Аркадьич, я попробую уговорить Ивана вернуться на берег, — ответил ему Паша, к которому вдруг вернулись остатки сил, — но вы его под прицелом подержите, ладно?

— Не теряй времени, Паш… Мы вас обоих под прицелом держим. Вы оба мне не нужны живые, только мешаете. Иван должен исчезнуть, как я тебе и говорил. А вместе с ним и ты.

Сначала Паша решил, что неправильно понял слова следователя или не догадался о сути игры, им затеянной, но потом до него дошло: сейчас их двоих расстреляют тут, в лодке. И тогда те люди, на которых работал Лев Аркадьевич, получат все, чего добивались.

Паша с трудом приподнялся, потом встал на колени:

— Прыгай в воду, Иван!

— Нет!

В тот же момент Паша понял, что сейчас будут стрелять:

— Ты будешь жить у меня, скотина…

Он прыгнул на Ивана, намереваясь свалить его за борт. Раздался грохот выстрелов, воздух вокруг прошили пули. С берега донесся отчаянный женский крик.

Эпилог

Море всегда остается морем, что бы вы ни чувствовали, глядя на него. Ему плевать на ваши воспоминания, ассоциации и размышления. Море — это только вода. Соленая, не слишком чистая и равнодушная к нам стихия.

Паша Седов убедился в этом на собственном опыте. После всего, что случилось на берегу боровиковского пляжа год назад, он думал, что возненавидит море. Но, увидев его, как прежде, сияющим, бескрайним, равнодушным и неизменным, Паша невольно приложил руку к груди. Вечная любовь все-таки бывает.

А год назад он и вправду чуть не умер в прибое соседней бухты.

…Столкнув Ивана с лодки, Паша и сам свалился в воду. Это помогло ему не попасть под пули. Только если Иван мог вынырнуть и плыть, то Паша со связанными руками, сотрясением мозга и ножевой раной в плече пошел топором ко дну.

Сообразив, что неожиданно совпавшие планы Ивана и Льва Аркадьевича воплощаются и надо что-то делать, Паша предпринял отчаянную попытку выплыть, работая только ногами и плечами.