В тот день к ним присоединились еще двое солдат, на следующий — еще полдюжины, все пехотинцы. В результате Джерину пришлось значительно снизить темп движения, чтобы те, что шли пешком, не отставали от лошадей. Он сомневался, стоит ли дополнительное подкрепление такой задержки, и подумывал о том, чтобы отправиться дальше на одних колесницах. Вэн и Нордрик полностью его поддерживали. Райвин же советовал не торопиться. Вскоре его правота подтвердилась.

Отряд Лиса как раз выбирался из леса на открытое поле, когда раздавшийся впереди дикий вопль заставил всех схватиться за оружие. На расстоянии, едва превышавшем дальность полета стрелы, замер отряд трокмуа точно в таком же составе. Четыре колесницы и горстка пеших слуг. Около половины северян были одеты в захваченные у элабонцев доспехи. На прочих оставались их собственные штаны и туники, а один долговязый и сухопарый варвар был абсолютно гол. Не считая меча и прочего воинского снаряжения.

Джерин слышал, как за его спиной нарастает воинственный гул. Он знал, что его людям не терпится наброситься на трокмуа. Но ему не хотелось сейчас вступать в бой, по крайней мере с этими дикарями. Силы обоих отрядов были практически равными. Даже если ему удастся одержать победу, он уже не сможет отбиться от очередной банды лесных разбойников, которая обязательно появится у него на пути.

Трокмэ, казалось, одолевали те же сомнения. Их поведение крайне озадачило Лиса. Обычно дикари-северяне сначала кидались в бой, а уже потом размышляли, стоило ли это делать. Не веря своим глазам, он наблюдал, как их предводитель затрубил в рог. Раздавшийся звук был протяжным. Джерин, даже не будучи трубачом, узнал этот сигнал. Он означал приглашение к переговорам.

Он махнул рукой в знак согласия, слез с повозки и один пошел в поле, не обращая внимания на возмущенные возгласы своих людей. Возмущение, впрочем, быстро затихло после того, как Вэн объявил:

— Кто еще хоть что-нибудь вякнет, будет иметь дело со мной.

Его огромная ручища, сжимавшая в кулаке насквозь пропитанную потом кожаную рукоять булавы, напрочь отбила у горячих голов желание ему перечить.

Северянин встретил Джерина где-то на полпути от отряда к отряду, предупредительно демонстрируя пустые руки. Неожиданно пухлый для лесного разбойника, но обладающий кошачьей грацией, трокмэ низко поклонился и сказал:

— Я Дэгдогма, сын Аючарба, который был сыном Амергина — великого угонщика скота, который, в свою очередь, был сыном Лаега-кузнеца, который… — Джерин приготовился выслушать имена всех пращуров дикаря, десять-двенадцать колен каковых, несомненно, брали начало от какого-нибудь божества.

Именно так Дэгдогма и завершил свой рассказ:

— …который был сыном великого Фомора. — На этом трокмэ замолчал, ожидая ответной речи.

Но Лис решил этому варвару не открываться.

— Зови меня Тевисом, — заявил он, назвав первое пришедшее ему в голову имя.

Как и Дэгдогма, он говорил на элабонском.

— И ты сын… — вежливо подсказал Дэгдогма.

— Боюсь, ничей.

— Ну ладно, даже будучи незаконнорожденным, ты все равно мужчина с отличной командой бойцов. Не то чтобы нам не по силам с ними разделаться, но я считаю, что мне вовсе незачем рисковать жизнью моих парней. Думаю, лишний риск тебе тоже не к чему. Так зачем же нам драться?

Джерин стал присматриваться к Дэгдогме, подозревая подвох. Теперь он заметил то, чему сначала не придал значения. Женские, явно элабонские, кольца, нацепленные на мизинцы трокмэ, блестящие кожаные сапоги вместо характерной для лесных разбойников обуви из сыромятной кожи, набитые всякой всячиной колесницы.