Ты будешь действовать вместе с Миринейль, – жестами пояснила Квентл, а вслух добавила: – Призовите йоклол, в этом самом храме. Мы услышим голос Госпожи Ллос и выполним ее приказания.

При этом заявлении все жрицы, присутствовавшие в часовне, подняли головы, а некоторые далее вскочили на ноги. В конце концов, призвать йоклол было делом отнюдь не обычным, и большая часть присутствовавших никогда прежде не видела прислужниц Ллос.

Верховная Мать наблюдала за тем, как младшие жрицы обмениваются ошеломленными взглядами; на лицах их читались одновременно страх и возбуждение.

– Выбери половину жриц Дома Бэнр, чтобы они видели это священнодействие, – поднимаясь, приказала Квентл. – Но пусть они заработают это право. – Она расправила длинный шлейф своего платья, похожего на паутину, и величественной походкой вышла из часовни, делая вид, что уверена в себе и могущественна, как никогда.

Однако в душе Верховной Матери царило смятение, пронзительные вопли Ллос все еще звучали у нее в мозгу. Каким-то образом кто-то совершил ошибку, очень серьезную ошибку, а Ллос всегда сурово наказывала своих подданных за ошибки.

Возможно, ей следовало самой принять участие в общении со служанкой богини, подумала она, но тут же отбросила эту мысль. Ведь она была самой Верховной Матерью Дома Бэнр, ей беспрекословно повиновались все жители Мензоберранзана, города Ллос. Она не должна просить аудиенции у йоклол, она лишь может принять ее приглашение, если уж дойдет до этого. А кроме того, предполагалось, что верховные жрицы имеют право вызывать служительниц Ллос только в случае крайней необходимости; но Квентл не была полностью уверена в том, что этот момент настал. Если она ошиблась, и процедура вызовет еще большее неудовольствие Ллос, то лучше ей сегодня вечером находиться подальше от часовни!

Она решила для начала навестить того, кого считала своим единственным оставшимся в живых братом, – архимага Мензоберранзана, Громфа, и выяснить, что ему известно.

Старший сын Дома Бэнр, первенец великой Ивоннель, Громф сейчас являлся старейшим из всех дроу Мензоберранзана и дольше всех прежних архимагов занимал этот пост. Он стал архимагом не только задолго до Магической чумы, но за много столетий до наступления Смутного Времени! Говорили, что ему удается оставаться на своем посту благодаря тому, что он умеет ладить с вышестоящими и знает свое место. Несмотря на то что титул архимага многое значил в Мензоберранзане, и Громф был, без сомнения, самым могущественным мужчиной-дроу в городе, в конце концов, он оставался всего лишь мужчиной.

В теории, любая Верховная Мать Дома, любая верховная жрица имела право приказывать ему. Они были ближе к Ллос, а Паучья Королева управляла всем народом дроу.

За прошедшие века многие младшие жрицы пытались применить эту теорию к Громфу.

Все они были мертвы.

Даже Квентл, сама Мать Квентл, осторожно и вежливо постучалась в дверь кабинета архимага в доме клана Бэнр, прежде чем войти. Ома вела бы себя более властно и бесцеремонно, если бы они встретились в покоях Громфа в Академии Махшк, но здесь, у себя дома, не имело смысла притворяться. Квентл и Громф, родные брат и сестра, понимали друг друга без слов, недолюбливали друг друга, но определенно нуждались друг в друге.

Старый чародей быстро поднялся на ноги и почтительно поклонился Квентл.

– Неожиданный визит, – произнес он; и действительно, виделись они редко, и обычно лишь тогда, когда Квентл призывала Громфа в свои парадные покои.

Квентл закрыла за собой дверь и жестом велела брату сесть.