Удивленным выглядел даже Джонни Хэйнсфорт, равно как и двое остальных гостей, изо всех сил старавшиеся вести себя так, как, по их мнению, от них ожидали. Все были потрясены очевидным фактом, что дон Фелипе и девушка, которая вскоре должна была стать доньей Фелипе, относились друг к другу как почти незнакомые люди.
Если бы что-то помешало их браку, ни один из них не был бы особенно расстроен.
Глава 7
Анжела пошла спать, возмущенная тем, что ее поставили в невыносимое положение. Она не винила бабушку, зато винила себя за то, что опозорила память отца и подчинилась, даже не пытаясь протестовать.
Она полночи не спала в своей комнате, вдруг показавшейся ей ужасно негостеприимной, и проснулась с рассветом с твердым намерением пойти на пляж и насладиться первым купанием в прозрачном море, пока не встали остальные.
Утро было таким замечательным, что все заботы и обиды на время исчезли; Анжела то плыла, энергично рассекая воду, то лениво лежала на спине в теплой, приятной воде. Перед отъездом она купила себе белый купальник, и он ей очень шел, тем более что на ней не было купальной шапочки и золотые волосы стелились за ней по воде. Анжела решила, что до завтрака у нее будет достаточно времени вымыть и высушить их. Прическу она всегда делала сама, поэтому никакого вреда от того, что волосы намокли, не было.
И она сможет присоединиться к остальным после завтрака. Дома они с бабушкой всегда завтракали в своих комнатах, и Анжела не видела причин менять привычки из-за того, что сейчас она гостила у жениха.
Берег был очень живописным. В груди Анжелы уже не впервые шевельнулось чувство национальной гордости — только теперь она гордилась тем, что она — испанка и вся эта красота — часть ее наследия.
Анжела вылезла из воды, когда жар солнца, карабкающегося по пронзительно голубому небосводу, начал становиться неприятным, а сине-фиолетовые тени от скал стали резко выделяться на сияющем изжелта-белом песке. Перед ней возвышался «Каза Мартинес», и, направляясь к дому, Анжела разглядела вышедшую навстречу группу людей; среди них была и Уиллоу Раддок в бикини, которое потрясло бы донью Миранду до глубины души, если бы она хоть одним глазком его увидела. Рядом шел Фелипе в плавках, загорелый и подтянутый, Анжела, впервые видевшая его без обычной одежды, к своей досаде, обнаружила, что ей приходится отводить глаза не только от дона Фелипе, но и от двоих других мужчин, одетых так же по-пляжному.
Анжела прихватила с собой большое махровое полотенце, чтобы прикрыть свой скромный купальник по дороге из дома и в дом — на случай, если встретит кого-то по дороге, — и, натолкнувшись на остальных, вцепилась в него обеими руками, плотно обмотав вокруг себя.
Она услышала, как Уиллоу Раддок звонко рассмеялась, остановившись и показывая на нее пальцем.
— Дорогуша, ты еще не испеклась? — осведомилась она. — Я знаю, что у вас, испанцев, просто пунктик на пристойности, но это уже переходит границы разумного! Фелипе, ты что, будешь настаивать, чтобы после свадьбы она носила паранджу и сидела на женской половине дома?
Уиллоу была так потрясающе красива в бикини того же изумрудно-зеленого цвета, как и ее платье накануне, что несколько секунд Анжела смотрела на нее с восхищением, а потом вдруг поняла, что из нее делает посмешище другая женщина, гостья ее жениха. Яркий румянец залил ее щеки. Она только крепче вцепилась в свое полотенце, и, вместо того чтобы видеть перед собой — после нескольких мгновений чистой зависти — необычайно прекрасную девушку, чем-то напоминающую породистую кобылу, увидела очень опасную чужестранку, которая была намерена унизить ее при первой же возможности.
Но Фелипе яростно бросился на защиту своей невесты.
— Анжела просто ведет себя так, как она была воспитана, — ядовито произнес он. |