Брайан вынул еще одну миску и разбил первое яйцо для ола­дий.

– Как хочешь.

– Я любил ее. – Слова обожгли горло, и Сэм был благода­рен Брайану за то, что тот не отвлекается от своей работы. – Поверь, мне нелегко произносить эти слова. Я любил ее, но, на­верное, мало говорил о своей любви. Я нуждался в ней! «Серьез­ный Сэм», – называла она меня и не давала долго оставаться серьезным. А она была веселой и легкой, любила новых людей, любила говорить обо всем на свете. Любила этот дом, этот ост­ров. И какое-то время она любила меня.

Брайан подумал, что никогда не слышал такой длинной речи от Сэма Хэтуэя. Не желая прерывать поток слов, он молча налил в миску растопленное масло.

– Конечно, у нас были проблемы. Я не собираюсь утверж­дать, что их не было. Но мы всегда справлялись. В ту ночь, когда ты родился… Господи, как же мне было страшно! Я до смерти перепугался, но Белл… Для нее это было волнующим приклю­чением. А когда все закончилось, она откинулась на подушки, взяла тебя на руки, засмеялась и сказала: «Посмотри, какого чу­десного ребенка мы с тобой сделали, Сэм! Придется еще поста­раться». Мужчина не может не любить такую женщину! У него просто нет выбора.

– Я не знал, что ты любил ее.

– Любил. – Сэм снова взял свою кружку – от всех этих раз­говоров у него пересохло в горле. – Мне понадобилось много лет, чтобы перестать ее любить. Может, я и оттолкнул ее, но не знаю чем. Я пытался понять и не мог. И до сих пор не пони­маю…

– Извини, – сказал Брайан, увидев отчаяние, мелькнувшее в отцовских глазах. – Я не знал. Я думал, что для тебя это не имело большого значения.

– Не имело значения? Да я чуть не умер тогда! Но со време­нем привыкаешь жить с тем, что имеешь.

– У тебя был остров…

– Да. На остров я мог положиться, мог заботиться о нем. И остров не дал мне сойти с ума. – Сэм глубоко вздохнул. – Но другой на моем месте поддерживал бы голову сына, перепивше­го «Будвайзера».

– «Левенбрау».

– Господи! Импортное? Неудивительно, что я тебя не пони­маю.

Сэм вздохнул и окинул долгим взглядом мужчину, в которо­го превратился его сын. Мужчину, который надевал на работу фартук и пек пироги. Мужчину с холодным спокойным взгля­дом. Сильного мужчину, взвалившего на свои широкие плечи не только свою ношу.

– Ну вот, мы оба высказались. Не знаю, изменит ли это что-нибудь. Но я рад, что сказал. – Сэм протянул руку, надеясь, что поступает правильно.

Вошедшая в кухню Джо застала удивительную сцену: ее отец и брат стояли у плиты и пожимали друг другу руки. Они оба по­смотрели на нее, и одинаковое смущение мелькнуло на их ли­цах. Но в тот момент она была слишком усталой и раздражен­ной, чтобы анализировать происходящее.

– Лекс неважно себя чувствует. Я обслужу утреннюю смену. Брайан схватил вилку и поспешно перевернул начавшую подгорать сосиску.

– Ты будешь обслуживать столики?

– Именно это я и сказала.

Джо схватила с крючка короткий фартук и нацепила его. Брайан недоверчиво оглядел ее с головы до ног.

– Когда в последний раз ты работала официанткой?

– Ты что, не помнишь? В прошлый приезд, когда тебе не хватало рабочих рук.

– Припоминаю. Надо сказать, ты довольно паршивая официантка…

– Ну, другой у тебя нет, приятель! У Лекси после ночной ис­терики болит голова, а Кейт отправляется наводить порядок в кемпинге.