– Я так и думал, – кивнул мне Ангел. – На чем мы остановились?

– Вы сказали, что Зайца даже затошнило от страха, но… И тут влез я.

– Ясно! Будете дальше слушать или передохнёте?

– Я весь внимание.

…Однако впереди Зайца шли такие прелестные ножки, что Заяц подавил в себе мучительное состояние испуга от возможной встречи с Толиком Самошниковым и решительно окликнул Лидочку:

– Эй, Петрова!

Лидочка словно ждала этого окрика. Остановилась, повернулась к Зайцу, сказала насмешливо:

– Вот и ладушки!… А то я все думаю – чего это Заяц от самого метро за мной плетется? Может, чего сказать хочет?

Заяц подошел к ней. В холодном воздухе почувствовал тонкий аромат взрослых, женских духов, которые ко дню рождения Лидочке подарила Эсфирь Анатольевна.

Потянул Заяц носом, блаженно прикрыл глаза и, не скрывая своего восхищения, сказал фразу, исполненную глубочайшего и многогранного смысла:

– Ну, ты даешь, Петрова!

На что Лидочка приветливо улыбнулась Зайцу и тут же ответила:

– Но не всем.

Начиная с пятого класса у девчонок это была «школьно-домашняя» заготовочка, но действовала она на мальчишек безотказно!

Заяц заржал, придал голосу искусственную хрипотцу, эту обязательную блатнячковую детальку, и спросил с ухмылочкой:

– Ну а мне?

Лидочка подавила приступ отвращения, зачем-то еще приветливее включилась в игру. Не понимала – зачем, но откуда-то знала: «Сейчас так нужно!…»

Заяц шикарным жестом достал из кармана пачку «ВТ» и зажигалку:

– Аида за киоск, покурим.

– Бросила, – сказала Лидочка.

– Давно? – весело спросил Заяц.

– Четырнадцатый год уж пошел.

Заяц осмыслил шуточку, рассмеялся шагов через десять:

– Ну, давай, я покурю в затишке. Побазарим…

– Некогда, Заяц, некогда, домой пора.

– Чего ты все Заяц и Заяц?… Я же – Митя.

– Ну, Митя, – согласилась Лидочка. – Какая разница, Заяц?

– Я провожу?

– Проводи, черт с тобой.

Заяц почти уверовал в успех своего будущего полового предприятия и подумал: «Недельку сам ее буду дрючить, а потом соберу пацанов, и на „хор" пустим. То-то Самоха обрадуется, когда узнает, как его сучку в очередь драли!…»

Дошли до Лидочкиного дома, остановились у подъезда. На лестницу Лидочка Зайца не пустила.

– Отец выйдет – никому мало не будет, – сказала Лидочка, точно зная, что отец сегодня до утра не вернется домой.

– А ты откуда так поздно? – спросил Заяц.

– С Васильевского. Из больницы, – устало проговорила Лидочка. – Ты разве ничего не знаешь про Самошниковых? Брат не говорил?

– Чего-то слышал… – У Зайца даже спина похолодела. – Но меня в это время в городе не было. Я ничего не знаю…

«ОН УБИЛ!!!» – вдруг промелькнуло в голове у Лидочки.

Заяц раздергался, снова достал сигареты. Нервно прикурил от зажигалки, и вот тут, при свете грязной, слабенькой лампочки, висящей под козырьком подъезда, Лидочка увидела на правой руке Зайца, на среднем пальце, хорошо знакомый ей толстый некрасивый золотой перстень!…

Тот самый перстень, который месяц тому назад еще живая, не убитая Любовь Абрамовна показывала Лидочке и рассказывала о нем грустную семейную историю.