«Осторожнее, старина, – предупредил он себя. – Это тот самый случай: сделаешь это – и считай, что ты все равно что женат. Попался, как мышь в мышеловку».

А может быть, и нет.

Семья Фредерики придерживалась… скажем так, нетрадиционных взглядов. Да и Фредерика, возможно, не такая глупенькая, чтобы захотеть заполучить его. Ее кузены наверняка просто убьют его. По крайней мере Гас точно попытается это сделать. А Ранноку это, уж будьте уверены, удастся. Однако он, к своему ужасу, почему то не сомневался в том, что обладание Фредерикой хотя бы один раз стоило того, чтобы пойти на такой риск. Звуки ночи и запах опавших листьев заставили его еще острее осознать, что под ним лежит женщина.

У нее там было влажно от желания, и мысль об этом почему то вселяла в него невероятно приятное ощущение могущества. Он хотел, чтобы она извивалась под ним, хотел, чтобы что то, задыхаясь, лепетала ему на ухо. Он знал, что с ней все будет по другому. Гораздо слаще. И все же он боялся. А вдруг ей будет больно? А что, если она заплачет? Господи, он этого не вынесет.

При следующем поглаживании он запустил внутрь ее тела два пальца и услышал, как Фредди охнула. Очень точными движениями он принялся вынимать и снова запускать пальцы, проникая с каждым разом все глубже, пока не прикоснулся к тонкой стенке из плоти, которую возвела внутри ее тела сама природа. И вдруг его охватило никогда прежде не испытанное яростное желание прорваться сквозь эту преграду. Она должна принадлежать ему. Ему! Кроме него, к ней не прикасался ни один мужчина, и безумное желание заявить на нее свое право, прорваться за этот нежный барьер и взять ее поразило его, словно удар молнии.

Больше он ждать не мог. Он обхватил свой пенис и осторожно попробовал раздвинуть им шелковистые складки ее плоти. К его изумлению, она приподнялась к нему навстречу, и внутри у нее все было так скользко и влажно, что он чуть было не потерял контроль над собой.

– Расслабься, милая, не спеши, – шептал он. – У ух, нет, Фредди, нет. Позволь мне. Позволь, я сам сделаю это.

Он понимал, что назад пути нет. И все же он сопротивлялся, подсознательно пытаясь оттянуть этот момент. Она же вцепилась ногтями в его плечи, не отдавая себе отчета в своих действиях, приподнимала свое тело навстречу ему. Он решительно прижал ее бедра к траве, но когда она снова выгнулась ему навстречу и издала сдавленный стон, он и сообразить ничего не успел, как оказался внутри.

Она вертела головой и то ли о чем то просила, то ли умоляла. Силы небесные, подумал он, как же она прекрасна, за такую и умереть не жаль. И тут с тихим торжествующим криком он одним рывком преодолел преграду. Из того, что было потом, он практически ничего не помнил, и это было очень странно. Потому что обычно он как будто наблюдал со стороны за своими занятиями любовью. Наблюдал бесстрастно и довольно равнодушно, хотя это и было глупо.

Но на сей раз он не помнил себя. Видит Бог, он изо всех сил пытался сдержаться. Он крепко зажмурился и вцепился в траву, а потом даже в землю. Тем не менее он не смог сдержать яростное желание, которое им овладело.

Он тонул. Тонул в ее великолепной девственной мягкости. Ее нежная плоть втягивала его, впитывая в себя самую суть его жизни.

Он вторгся в ее тело, прислушиваясь к ее реакции. Он хотел – вернее, ему было настоятельно необходимо, – чтобы ей было хорошо.