— «Золотая жемчужина» преуспевает уже больше семи лет, с тех пор как открыла двери для клиентов. Здесь бывает только отборная публика: высокопоставленные чиновники, отпрыски иностранных монарших родов и самые уважаемые представители высшего общества, хотя никто из них не признается в этом, — сказал Сэйнт, наблюдая за лордом Кернсом. «Интересно, — подумал он, — а леди Кернс знает, где сегодня вечером находится ее муж?»

Хантер посмотрел на него вопросительно.

— К чему это ты?

— Если бы мадам Венна была мужчиной, ты превозносил бы ее за деловую хватку. А так ты только умаляешь ее достижения, называя шлюхой. Мужчина на ее месте уже вызвал бы тебя на дуэль.

Пожалуй, ему лучше было промолчать. Сэйнт скривился и мысленно выбранил себя за несдержанность. Мадам Венна не нуждалась в его защите и благодарить его за это не станет.

Его друг какое-то время смотрел на него молча, возможно, пытаясь понять, серьезно говорит Сэйнт или шутит.

— Я не хотел никого обидеть. Но эта женщина — хозяйка борделя, — напомнил Хантер. — Что-то подсказывает мне, что честь свою она продала вместе с девственностью задолго до того, как открыла «Золотую жемчужину». Если ее это не беспокоит, почему это так трогает тебя?

Сэйнт отвернулся и посмотрел на ту, о ком они говорили. Замечания Хантера не вызвали у него негодования. В ту ночь, когда мадам Венна приказала слугам выставить его, после чего ему было запрещено возвращаться в приватное крыло здания, он сам отзывался об этой женщине в весьма нелестных выражениях. Целый год после этого он лелеял в своей душе презрение к ней. Когда она начала посылать своих девушек в «Нокс», возможно, с целью хоть как-то компенсировать свою жестокость, он затаскивал в кровать каждую из них, чтобы доказать, что мадам Венна для него ничего не значит.

И все же теперь, спустя шесть лет, он наблюдал за ней издали и, как и раньше, пытался понять, чем заслужил запрет на ее постель и холодную отстраненность с ее стороны. Хантер прав. И почему он потерял покой? В его жизни были и другие женщины. Некоторым из его любовниц удавалось удерживать его рядом с собой не один месяц, прежде чем он уходил к очередной обольстительной красотке. Почему ему до сих пор так хотелось обладать женщиной столь неуловимой, столь скрытной, что даже лицо она прятала под маской? Быть может, потому, что именно ее он не мог получить?

— Не все настолько свободны, чтобы самим выбирать свою судьбу, — задумчиво промолвил Сэйнт. — Иногда наш путь предопределен.

Хантер вдруг застыл, и Сэйнт вспомнил, хотя было уже поздно, что кокетливые женщины внизу — не единственные жертвы обстоятельств. Когда его друг был еще юн, его бабка сосватала ему одну девушку, совсем дитя, у которой молоко на губах не обсохло, для того, чтобы преумножить семейное состояние и улучшить родословную. Свадьба должна была состояться до того, как невесте исполнится двадцать один год, и если бы Хантер отказался, то лишился бы не только земель маленькой наследницы, но и имущества, завещанного ему бабкой. Он, конечно, при этом не пошел бы по миру, но все же не хотел терять капиталы своей жадной родственницы.

Время свободы истекало, и вскоре Хантеру предстояло разыскать эту наследницу и жениться на ней.

— Послушай, я… — начал было Сэйнт, чувствуя, что должен извиниться, но Хантер успокаивающе махнул рукой с пустым бокалом.

— Нет, ты прав. Не всем из нас повезло иметь возможность плыть своим курсом. Нечего мне осуждать женщину, которая, оказавшись в непростых обстоятельствах, сумела обратить их себе во благо. Я завидую ей. — Он поднял бокал, приветствуя мадам Венну.