Всем своим видом демонстрируя нежелание делать это, викарий тем не менее молча подхватил Библию и свою тарелку, переместился в дальний конец стола и уселся там с высокомерным видом, словно боясь, что одно только их присутствие запятнает его репутацию.

— Садитесь сюда, мисс! — указал на пустую скамейку хозяин. — Я принесу вам рагу и хлеб, — добавил он и поспешно удалился, опять оставив их наедине с мужчинами в зале.

— Ой, надеюсь, рагу будет много, потому что я такая голодная, что могу слона проглотить.

Абигейл сняла плащ и повесила его на вешалку у двери.

Если до этого взгляды всех мужчин в зале так или иначе устремлялись к ним, то теперь они просто не сводили с них глаз, потому что простое серое платье Абигейл выгодно подчеркивало ее потрясающую фигуру.

Абигейл расправила платье, бросая красноречивые взгляды в сторону священника. Тощий викарий стал пунцовым и жадно глотал воздух, двигая кадыком вверх-вниз. Абигейл хихикнула, уселась на скамейку так, чтобы видеть всех мужчин в зале, и жеманно улыбнулась.

Мэри еще крепче стиснула руками свой пелиссон на меху, сгорая от желания набросить на Абигейл толстый шарф. Никогда у нее не было служанки, которая так жаждала внимания к себе. Смирившись с неизбежными пересудами и пристальными взглядами, Мэри села в конце стола.

Не успела она присесть, как наткнулась на насмешливый взгляд зеленых глаз незнакомца у камина. Она смутилась и, чувствуя, как краснеет, решительно отвела глаза.

Мэри хотелось бы научить Абигейл вести себя прилично, но девушка жить не могла без внимания, которое привлекала к себе ее фигура, и Мэри трудно было винить ее в этом.

Она бы и сама хотела иметь такую фигуру. У самой Мэри была пышная грудь, но и все остальные части тела были не менее пышными.

Нет, она была не толстой, но сбитой. Она не обладала ни изящной гибкой фигуркой, которой благоволила мода, ни тонкой осиной талией, как у Абигейл. Фигура Мэри была более… квадратной, такая фигура очень мало выигрывала от современного фасона платьев с их крошечными рукавами с буфами и линией талии, проходившей прямо под грудью.

«Перестань думать о таких глупостях! Надо сосредоточиться на деле!» — мысленно приказала себе Мэри.

При мысли о брате у нее перехватило горло. В своем письме Майкл уверял, будто у него все хорошо, но из собственного опыта Мэри знала, что свои письма он тщательно редактировал для родительских глаз. Потом, когда они с Мэри останутся наедине, он расскажет ей, что происходило на самом деле: об опасности и обмане, о волнении и иногда о скуке.

Она больше других членов семьи понимала, насколько далеки письма Майкла от реального положения дел, и теперь это пугало ее еще больше, чем прежде.

Не все у брата так хорошо, как он пишет, она чувствует это сердцем.

Она вздохнете облегчением, когда они с Абигейл наконец доберутся до места, заберут у графа артефакт и передадут его Уильяму, который плывет из Франции, чтобы встретиться с ними у дока в Уитби. Уильям поехал за одним из лучших друзей и соотечественников Майкла, Жаном-Франсуа Шампойоном, чтобы взять его с собой в качестве проводника для доставки артефакта тому, кто держит Майкла в неволе. Никто не знает Египет так, как Шампойон.

Если все пойдет так, как они спланировали, Майкл окажется на свободе в течение ближайших шести недель. Для пленника слишком долгий срок, но это лучшее, что они могут для него сделать.

Вернулся владелец постоялого двора с двумя мисками дымящегося рагу и с нарезанным толстыми ломтями хлебом. Несмотря на тревогу за брата, урчащий желудок Мэри с радостью воспринял рагу.

Пока она ела, напряжение последних нескольких недель показалось ей теперь совсем пустяковым. Она была по-настоящему счастлива совершить такое путешествие. Если бы дома находился кто-то из братьев, эта поездка выпала бы на долю Уильяма или Роберта.