Самид Агаев. Ночь Волка
Это ряд наблюдений. В углу – тепло. Взгляд оставляет на вещи след. Вода представляет собой стекло. Человек страшней, чем его скелет. И. Бродский.
Был весел день. Хосров в час утренней молитвы Поехал по местам, пригодным для ловитвы Всем любовался он, стрелял зверей и вот Селенье вдалеке веселое встает. Низами.
Марат проснулся от головной боли. Перелез через девушку, завис на краю, нащупывая носком далекий пол, ступил и осторожно пошел, стараясь попадать в такт огненным толчкам в голове. У низенького окна стоял охотничий рюкзак, в кармашке которого лежали таблетки. Ему не хватило двух шагов. Волна слабости затопила его и распластала на полу, но, теряя сознание, он успел отметить благодатную прохладу крашеных досок. Беспамятство длилось несколько секунд. Марат, осознал себя, испугался обмороку и ватной рукой стал нащупывать рюкзак. К счастью таблетки нашлись быстро. Здесь же, на подоконнике стояла бутылка «Боржоми». Марат разжевал сразу две таблетки, запил с минеральной водой, оттер испарину с лица и остался сидеть на полу, переводя дух. Было темно, циферблат часов не разобрать, и нельзя понять долго ли до рассвета. Сонную тишину в доме нарушало лишь сопение, посвист и прочие носовые звуки спящих. Его страдания никто не мог разделить. Марат разозлился и сказал вполголоса: – Вот так помрешь, и ни одна сволочь не узнает. С кровати донесся жалобный голос Вероники: – Узнает, Маратик, узнает. Я же не сплю. Дать тебе таблетку? Марат злобно ответил: – Спасибо, уже не надо. За печкой, где спала еще одна пара, царило безмолвие. – Иди ложись, – позвала девушка. Марат молчал. Девушка продолжала уговаривать и он, наконец, сдался. Пошел, лег рядом. Вероника нашла его руки и спрятала у себя под грудью. Марат заснул, уткнувшись в ее затылок. Утро началось с гитарных аккордов. Вероника еще спала. Стараясь не будить ее, Марат выполз из закутка завешенного тканью, сел на продавленный диванчик и стал одеваться, ежась от прохладной одежды. Натянув пятнистые спецназовские штаны, поднялся и выглянул в прихожую. Шилов в трусах и майке сидел на табурете лицом к дверному проему. Рядом, на столе, стояла початая бутылка водки, лафитник и тарелка с соленьями. Перебирая струны, Шилов пел: Заметив Марата, Шилов оборвал песню и красноречивым жестом указал на водку. Но Марат покачал головой. Шилов развел руками, едва не уронив гитару. Затем налил себе, звякнув горлышком о рюмку, и опрокинул в рот. Потянул носом, взял пальцами квашеную капусту и захрумкал ею. Почувствовав неладное, в проеме появилась Галя. Поздоровалась с Маратом и возмущенно произнесла: – Шилов, хватит, хватит, я тебе говорю. Шилов сделал невинное лицо, и сказал: – Я не пью, я капусту ем. – Не ври, ты не ешь, ты закусываешь. – Скажи, пожалуйста, – удивился Шилов, – какие тонкости, да ты Галя филолог. Нет, ты видел, Марат? – Видел, – буркнул Марат. Голова продолжала болеть. Он налил себе кипяченой воды из чайника, разжевал еще одну таблетку и, морщась, запил ее. – Что голова болит? – участливо спросила Галя. Марат страдальчески посмотрел на нее и сказал: – Я же просил не закрывать так рано заслонку. – Так я же проверила, синего пламени уже не было, только после этого закрыла, – стала оправдываться Галя. – Дык, – передразнил Шилов, плеснул водки в лафитник и быстро выпил. – Ты смотри, что делает паразит, – гневно воскликнула Галя, – с утра нализался, и знаешь почему? – Почему? – нехотя спросил Марат. |
