Они подошли к стене, на которой висело несколько подсвеченных сзади рентгеновских снимков. Бернар протянул руку к первому из них, ткнув пальцем в небольшое темное пятно.

– Осколок гранаты, – сказал он, – который Кризи получил в начале пятидесятых под Дьенбьенфу во Вьетнаме. Тридцать лет он просидел в мышце, пробивая себе дорогу к его сердцу. Мы застигли его как раз вовремя. – Он указал на следующий снимок с другой темной отметиной. – Часть пули. Скорее всего, он получил ее в Конго… совсем рядом с селезенкой… Я ее тоже удалю. – Врач перешел к третьему снимку с темной тенью. – Это – стальная скрепа, которой какой-то итальянский хирург прикрепил небольшую кость плеча к его ключице. Это было в Лаосе. Где-то месяцев шесть спустя эта скрепа, видимо, соскочила, но почему-то никто не обратил на нее внимания. Скорее всего, я ее тоже сейчас уберу. Может быть, мне придется вместо нее поставить новую, но точно я буду знать, только когда увижу, как срослись кости.

Майкл внимательно слушал. Потом спросил:

– А может быть, лучше ее вообще не трогать?

Бернар покачал головой.

– Нет, с этим надо решить сейчас. Иначе ему обеспечен тяжелейший артрит.

Майкл улыбнулся, как будто самому себе.

– Согласен. Делайте все сразу. Сколько времени он проведет в больнице?

Бернар немного подумал и ответил:

– По меньшей мере десять дней.

Майкл удовлетворенно кивнул.

– Отлично.

Майкл пожал плечами.

– Ладно, – сказал он. – Я только попробую навести кое-какие справки, пошатаюсь немного по всяким злачным местам. Тебе придется здесь пробыть как минимум дней десять, так что я все равно не смогу сидеть сложа руки и плевать в потолок.

Кризи прищурившись посмотрел на него и сказал:

– Вот что лучше сделай: с этой историей, которую тебе мать рассказала, пока на рожон не лезь, по крайней мере до того, пока я отсюда не выберусь. Но, если сможешь, выясни, что беспокоит Блонди.

– Блонди? – удивленно спросил Майкл.

Кризи кивнул.

– Да. Что-то ее тревожит. Я знаю ее много лет и сразу вижу, когда у нее что-то не ладится. Не думаю, чтобы она сама мне что-нибудь сказала о своих проблемах. Очень уж у нее характер независимый. Но что-то там не так. Постарайся быть настороже, чтобы не пропустить мимо ушей то, о чем тебе будут намекать.

– Значит, Кризи пробудет в больнице еще несколько дней… Ну, похоже, время подошло. – Она наклонилась к молодому человеку и заговорщическим шепотом сказала: – Теперь можешь мне объяснить, зачем вы сюда приехали.

Майкл отхлебнул из стакана глоток вина и ответил:

– Я приехал, чтобы спросить вашего совета, а может быть, и попросить о помощи.

– Слушаю тебя.

Майкл рассказал ей обо всем без утайки. В общих чертах ей все уже было известно, причем частью этой истории была она сама. Однако молодой человек воскресил ее, начав с истоков: с его усыновления Кризи и покойной английской актрисой Леони, встретившись с которой его приемный отец совсем не был разочарован. Он вспомнил, как они отомстили террористам, подложившим бомбу в самолет «Пан Американ», о своей ненависти к незнакомой родной матери, бросившей его на следующий же день после рождения.

Майкл ввел Блонди в курс последних событий, когда отец Мануэль Зерафа сообщил ему, что его родная мать умирает от рака и хочет перед смертью взглянуть ему в лицо. Он рассказал о том, как принял решение встретиться с ней, о лежавшей на больничной койке женщине с опустошенными глазами, глубоко сидевшими в обтянутом безволосой кожей черепе.