Через полчаса я приступил к операции. Я делал все, что было в моих силах. Операция была не из легких, однако и пациент, и ассистировавшая мне стюардесса перенесли ее гораздо лучше, чем я ожидал. Чтобы зашить затылок, я надел на больного прочный кожаный шлем, а Джосс привязал раненого, которого мы поместили в спальный мешок, к носилкам: иначе летчик стал бы метаться и разбередил рану.

– Что вы теперь думаете, доктор Мейсон? – коснувшись моей руки, спросила стюардесса.

– Пока трудно сказать наверняка. Я не знаток по части черепно‑мозговых травм, но даже специалист не смог бы сказать ничего определенного. Возможно, рана гораздо опаснее, чем это кажется. Может произойти кровоизлияние. В подобных случаях оно зачастую запаздывает.

– Но если кровоизлияния не случится? – допытывалась девушка! – Если рана не более опасна, чем это кажется на первый взгляд?

– Тогда его шансы пятьдесят на пятьдесят. Еще два часа назад я бы не сказал этого. Но у парня поразительно сильный организм. Более того, если бы можно было его поместить в теплую палату, обеспечить ему хорошее питание, квалифицированный уход в первоклассной больнице... Ну, а пока... Словом, будем надеяться.

– Да, – проронила девушка. – Благодарю вас. Посмотрев на нее, я разглядел осунувшееся лицо, синие круги под глазами и ощутил подобие жалости. Только подобие. Девушка была измучена и дрожала от холода.

– В постель, – произнес я. – Вам нужен сон и тепло, мисс... Прошу прощения, забыл спросить ваше имя.

– Росс. Маргарита Росс.

– Шотландка?

– Ирландка. Уроженка Южной Ирландии.

– Тоже хорошо, – улыбнулся я. Но ответной улыбки не увидел. – Скажите, мисс Росс, почему самолет был почти пустой?

– Это был дополнительный рейс. Ожидался большой приток пассажиров из Лондона. Происходило это позавчера. Мы остались ночевать в Айдлуайлде и утром должны были вернуться в аэропорт. Представитель авиакомпании позвонил пассажирам, имевшим билеты на вечерний рейс, и предложил полететь более ранним рейсом. Десять человек согласились.

– Понятно. Но не странно ли то, что на борту самолета, совершающего трансатлантический перелет, была всего одна стюардесса?

– Я вас понимаю. Обычно мы летаем втроем: буфетчик и две стюардессы.

Или два буфетчика и одна стюардесса. Но не тогда, когда на борту всего десять человек.

– Разумеется. Хотите сказать, что обслуживать их и вовсе ни к чему.

Наверное, – продолжал я, – во время таких ночных полетов и вздремнуть можно.

– Вы несправедливы! – Подобной реакции от нее я не ожидал. Бледные щеки девушки вспыхнули. – Такого со мной никогда прежде не случалось. Никогда!

– Прошу прощения, мисс Росс. Я вовсе не хотел вас обидеть. Мое замечание ничего не значит.

– Нет, значит! – Чудные карие глаза девушки наполнились слезами. – Если бы я не уснула, то знала бы о неизбежности катастрофы. Смогла бы предупредить пассажиров. Пересадила бы полковника Гаррисона на переднее сиденье, обращенное к хвостовой части самолета...

– Полковник Гаррисон? – оборвал я ее.

– Да, тот, что в заднем кресле. Он мертв.

– Но ведь на нем не было формы, когда он...

– Какое это имеет значение? В списке пассажиров он значился под таким именем... Знай я, что произойдет, он бы остался жив, и у мисс Флеминг не было бы перелома ключицы.

Так вот что ее беспокоило. Этим‑то и объяснялось ее странное поведение, догадался я. Но мгновение спустя осознал, что ошибаюсь: она вела себя подобным же образом и до аварии. Возникшее во мне подозрение крепло с каждой минутой: за этой особой нужен глаз да глаз.