Это была огромная рука, вернее, какое‑то подобие руки – черная, как окружавшая ее темнота, и трехпалая, при этом каждый палец был такой же толщины, как Глэкен в обхвате, и у каждого на конце был острый желтоватый коготь. С одного капала кровь – кровь Глэкена.

Расалом – это может быть только он. Он уже демонстрирует свой новый облик. Пока не видно остальных частей, наверняка они еще в оболочке, подвешенной под ним. Завершено ли формирование его нового естества, или он вынужден был прервать процесс и вылезти наружу, чтобы остановить Глэкена?

Снова последовал удар. Вслепую Глэкен увернулся от когтей. Резкое движение вызвало новый приступ боли в раненой ноге. Когда же рука опять попыталась его схватить, он полоснул по ней мечом и почувствовал, как лезвие глубоко вонзилось в черную плоть.

Вспышка над ним – такая ослепительная, что затмила все предыдущие. В его сознании раздался крик Расалома – крик боли и потрясения. Когда ослепление от вспышки прошло, он увидел, что когтистый палец болтается в воздухе, держась на немногих неразрубленных сухожилиях, выглядывающих из дымящегося обрубка.

Глэкен выпрямился и перепрыгнул к следующей опоре. Третью он разрезал только наполовину, но в пределах досягаемости для Расалома вряд ли он сможет завершить это дело. Он бросился к четвертой – но теперь подальше от середины.

Его маневр, должно быть, застал Расалома врасплох, потому что, еще не добравшись до цели, он услышал, как проникают в мозг слова Расалома:

– Не убегай, Глэкен. Ведь игра только началась.

Глэкен не стал оглядываться. Он продолжал свое мучительное восхождение к дальнему концу опоры. Не дойдя примерно дюжины футов до ее основания, он остановился и обернулся.

Амниотическая оболочка Расалома по‑прежнему была подвешена к накрененной платформе, словно гигантская боксерская груша, только теперь из отверстия выглядывала жилистая рука с израненной кистью. Она хватала воздух двумя уцелевшими когтями. И глаз... зловещий глаз по‑прежнему мерцал в оболочке, уставившись на него.

– Я недалеко, – сказал он, вонзил меч в опору под ним и начал резать ее вдоль и поперек. Снова вспышка и запах горелого масла. В этом месте опора оказалась толще, но в распоряжении Глэкена было теперь больше времени, потому что Расалом не мог до него дотянуться.

– Глэкен, ‑ снова заговорил голос в его сознании, – ты никогда не угомонишься. Ты вынуждаешь меня...

Впереди, над пропастью, еще одна рука высвободилась из пленки и провела когтями по поверхности оболочки, открыв ее, словно застежку на «молнии». Тонны черной жидкости вылились из открывшейся прорехи, стекая в мерцающую бездну. Края прорехи раздвигались, и она становилась все шире, а потом...

Что‑то показалось из мешка.

Глэкен знал, кто это, но не совсем понимал, что это за существо. У существа были руки. И огромный глаз в верхней части. Но в слабом мерцании, излучаемом снизу, он не смог рассмотреть во всех деталях существо, которое выползло из оболочки и теперь карабкалось по краю провисшей середины. Ноги... теперь он рассмотрел ноги, очень похожие на руки, но все остальное было покрыто желеобразной массой, ее комки скатывались с платформы и падали в бездну. Какие‑то очертания просматривались сквозь этот верхний слой – нечто, похожее на туловище с головой, но деталей Глэкен так и не рассмотрел. Вдобавок из желеобразной оболочки высунулись и стали извиваться в воздухе два щупальца, расположенные пониже рук.

И это существо пришло в движение, стремясь вылезти в том месте, где возле четвертой опоры стоял Глэкен.

Глэкен стал кромсать опору с удвоенной энергией, стараясь проткнуть ее мечом.