Она приготовилась спуститься вниз. И тогда я сорвала с него золотое кольцо, обручальное кольцо, которое они всегда демонстрировали на людях как доказательство своего счастливого брака. Я стащила с него это толстое обручальное кольцо и засунула его в механизм лифта. Она не смогла спуститься. Ведь ноги ее не действовали. Я оставила ее наверху. А сама пошла в лес и долго смеялась. Кали смеялась!
Из ее глотки вырвались хриплые, отвратительные звуки.
— И это все? — Этот простой вопрос дался Валманну с большим трудом. — И Кали была удовлетворена?
— Нет, Кали вернулась…
Голос Ханне снова стал плавным и тягучим, а сама она стояла и ритмично раскачивалась из стороны в сторону, как будто входила в транс.
— Кали приходила каждый день навестить маму. Каждый день… Каждый день… И с каждым днем крики и рыдания становились все слабее. Но Кали не слышала их. Она же не хотела слышать, как плакала Ханне тогда в детстве. И зачем было Кали беспокоиться о ней сейчас? Ее крики были как щебетанье птиц по сравнению с плачем Ханне. Она легко отделалась. Для нее все кончилось меньше чем за неделю. Для Ханне ничего никогда не закончится… Ты теперь понял, что я назвала справедливостью?
Она вдруг окинула его совершенно нейтральным взглядом, как будто только что прочла лекцию по психологии внимательному студенту. Потом она слабо улыбнулась, как будто сама изумилась всему ужасу только что изложенного материала, всех этих трагических событий.
— «Дай мне поесть!» — кричала она с лестницы. «Еды!» Еда? — спрашивала я себя. Что это значит? «Любви!» — кричала я ей в ответ. «Любви!» И тогда она скрежетала зубами как дикий зверь!
Ханне покачала головой, как будто сама с трудом верила в то, что только что рассказала.
— И когда она свалилась с лестницы, взмахнув руками, как подбитая птица, ей пришел конец. Но не мне.
— Теперь все кончено, — сказал Валманн. — Они уже мертвы. Пойдем со мной… Я уверен, что мы найдем для тебя место, где ты обретешь покой.
— А там есть деревья? — спросила она еле слышно. — Я видела любовь в жизни только от деревьев.
— Там есть деревья, — ответил Валманн. — Это я гарантирую.
— Ты всегда был отличным парнем, Юнфинн, — ответила она совершенно нормальным голосом. — Все девчонки были в тебя влюблены. Да, мне кажется, я пошла бы за тобой, если бы ты позвал. Подумать только, отправиться в город с Юнфинном Валманном! — Она произнесла это мечтательно, как маленькая девочка. И протянула ему руку с окровавленными ногтями.
60
— Ну а ребенок, Юнфинн, что стало с ним?
— Ребенок? — Юнфинн вздрогнул. Он шел, погруженный в свои мысли, смотрел на деревья в лесу и пытался вспомнить, как он гулял здесь когда-то. С чего это она вдруг говорит про ребенка?
Он отметил про себя, что она часто меняла тему разговора, иногда весьма неожиданно. Он привык к этому. Но про детей думать было рано. Они ведь живут вместе совсем недавно…
— Я говорю про ребенка Сары Шуманн. — Она внимательно посмотрела на его лицо и рассмеялась. — Ты чего испугался?
— Ребенка усыновили, — ответил он, вздохнув с облегчением. — Забрали прямо из больницы. Для него же лучше, несчастное создание! Солум захотел оплатить ДНК-тест, и, если бы оказалось, что отцом ребенка был Клаус Хаммерсенг, он думал назначить ребенка своим наследником. У него в кармане не один миллион. Но приемные родители отказались. Вся округа знает теперь о тамошних событиях, и для несчастного наследника такая ноша оказалась бы слитком тяжелой, тем более что он незаконнорожденный. |