Быстро оглядев парк, трое мужчин бросились к машине, раненый держался за колено, остальные помогали ему передвигаться. Они сели в машину, доберман забрался последним. Не успела дверца закрыться, как машина рванула с места и начала удаляться от парка.

– Вот, возьми! – Мужчина с винтовкой достал из-под сиденья тряпку и протянул ее раненому. – Перевяжи вот этим. До врача мы не скоро доберемся.

– Парень, ты все испортил! – сказал другой мужчина, хватая тряпку. – Зачем ты убил его? Ведь можно было просто ранить!

Мужчина с винтовкой вытер рукой пот со лба. Мимо мелькал утренний Буэнос-Айрес, все еще спавший, мирный.

– Не мог же я просто стоять. Выстрели он еще раз, и один из нас был бы мертвым. Взглянем на это следующим образом. Мы всех избавили от судебного процесса. Черт, ведь через шесть месяцев его все равно казнили бы.

– Да, – проворчал другой, старательно перевязывая ногу свого друга. – Только теперь нам нечего показать миру. А мы должны были показать, какой свиньей был этот тип. Нам нужна широкая гласность.

– По крайней мере, – хрипло заговорил мужчина за рулем, – полиция, вероятнее всего, заподозрит, что левые совершили теракт. Гартман был консерватором. Так что мы вне подозрений.

– И какой с этого толк?

Вопрос остался без ответа. Машина приближалась к цели и, скрипнув тормозами, остановилась у бетонированной площадки Aeroparque Ciudad de Buenos Aires. Трое мужчин вышли из машины и устремились к ожидавшему их грузовому самолету DC-3. Пропустив собаку вперед, они поднялись по трапу. Когда дверь закрылась, самолет вырулил с бетонированной площадки и побежал по взлетной полосе.

Прежде чем войти в свой кабинет и осмотреть последнего пациента, доктор Джон Сухов задержался у окна своей маленькой лаборатории и взглянул на улицу. Близился вечер, стояла такая отличная погода, что было грешно торчать в здании, когда светит солнце и в Центральном парке играют дети. Слишком хорошо для октября: деревья все еще были зелеными, день теплым. Похоже, Нью-Йорк наслаждался затянувшимся летом.

В дверь робко постучали. Вошла седовласая женщина в белой форменной одежде и, улыбнувшись, сказала:

– Доктор Сухов, вы не забыли, что в кабинете вас ждет посетительница?

Он обернулся и улыбнулся ей.

– Нет. Спасибо, Наташа. Я не забыл. Но сегодня такой чудесный день. Подойди и посмотри на парк. Все так рады этому дню.

Он вышел в коридор и взглянул на часы. Почти четыре. Может быть, этот пациент не займет слишком много времени и тогда удастся прогуляться по парку. Когда еще подвернется такой счастливый случай? Прихрамывая, доктор Сухов поправил лацканы халата и направился к своему кабинету. Прежде чем войти, он остановился, чтобы бросить взгляд на медицинскую карту, которую Наташа опустила в ящик.

В ней значилась лишь скупая информация, строчки, где надлежало вписать причину обращения к врачу, остались незаполненными. Мэри Данн, семейное положение не указано, дата рождения – 22 февраля 1916 года, адрес – отель «Американа», род занятий – административный работник в больнице, место рождения – Польша.

Джон Сухов некоторое время смотрел на название страны, в его памяти мелькнули воспоминания. Он закрыл медицинскую карту и вошел в кабинет.

– Здравствуйте, мисс Данн, – сказал он, протягивая руку.

Хорошо одетая женщина, которой перевалило за шестьдесят, крепко пожала его руку.

– Здравствуйте, доктор.

– Присаживайтесь, пожалуйста. – Сухов сел напротив женщины на стул, стоявший за его письменным столом, и сложил руки на коленях.