Истинная причина моего посещения, однако, омрачала удовольствие. Чем больше я видела, тем больше удивлялась, как это люди вроде Джона до сих пор еще не обчистили музей.

Я не в упрек, конечно. Вся эта страна — музей, и никто лучше меня не знает, сколько стоит в денежном выражении и сколько сил требует хранение древностей, не говоря уж о ведении раскопок. Египет — бедная страна с постоянно растущим уровнем рождаемости; здесь не хватает школ, больниц, рабочих мест и даже продуктов питания: половину из них она импортирует. Египтяне оказались в очень нелепой ситуации: орды туристов, от которых зависит экономика страны, медленно, но неумолимо разрушают сокровища, на которые приезжают посмотреть. В одной статье я прочла, что посетители гробницы Тутанхамона ежедневно выделяют двадцать пять пинт влаги, в результате чего влажность в маленьком помещении поднимается до уровня, чреватого разрушением красочного слоя и грунтовки. Даже камни, из которых сложены пирамиды и сделан Сфинкс, разрушаются под воздействием загрязненной атмосферы, а также из-за неумелых попыток реставрации.

Музей находился в бедственном и все ухудшающемся положении: он был грязен, переполнен, нехватка персонала не позволяла обеспечить безопасность хранения экспонатов. Некоторые витрины, похоже, можно было открыть моей шпилькой. В залах отсутствовали кондиционеры и приборы, контролирующие уровень влажности; через открытые окна проникали пыль и выхлопные газы с забитых машинами каирских улиц. Когда я выходила из музея, голова у меня шла кругом от избытка художественных впечатлений и от ужаса одновременно. Мне пришлось пробираться сквозь группу без умолку болтающих женщин, которые, ползая на четвереньках, скребли полы, и я поймала себя на том, что пристально всматривалась в их лица в поисках знакомых черт — аккуратно изогнутой ушной раковины, красивой линии высоких скул. Такой вид маскировки вполне соответствовал бы неординарному чувству юмора Джона.

Кем он прикинется на этот раз? Его обычный modus operandi предполагал скорее подмену и маскарад, нежели откровенную кражу; похищенный предмет должен быть крупным, настолько крупным по габаритам или художественной ценности, что его исчезновение не могло бы остаться незамеченным. Бог знает, что это будет на сей раз, возможностей здесь масса, начиная с золотого саркофага Тутанхамона.

Мне удалось убедить себя, что непосредственной опасности пока нет. Тургруппа покидала Каир через день; через три недели она вернется и пробудет здесь подольше. Видимо, именно тогда он собирается осуществить свое черное дело, используя остальных пассажиров как камуфляж.

На следующее утро я отправила свой багаж на теплоход, а сама поехала в Гизу на такси; с остальными членами группы мне предстояло соединиться, когда они сядут в автобус, который повезет их к пристани.

Я уже заметила Джона в списке пассажиров. Во всяком случае, я полагала, что это может быть он: кто же еще способен придумать такое смешное имя — Перигрин Фоггингтон-Смит. К тому же он имел наглость и прежде пользоваться вариациями этого своего любимого nom de guerre. Весьма похоже на него при его заносчивости и порой опасном чувстве юмора.

Джон, если это он, не был пассажиром. В списке значились также имена членов команды и персонала; Фоггингтон-Смит именовался приглашенным лектором, выдающимся египтологом из Бостона, автором нескольких книг вроде «Каста и род в Древнем Египте». Что бы, черт возьми, это могло значить? Интересно, как Джону удалось убедить «Галактик турз инкорпорейтед», что он именно то лицо, за которое себя выдавал? Насколько я могла судить, он действительно занимался египтологией, хотя и утверждал, что получил классическое образование; пару раз он обнаружил весьма незаурядное знакомство с предметом. Но я была уверена — ну почти уверена, — что никаким Фоггингтон-Смитом он на самом деле не являлся.