Отбросив ружье, Мария развернулась и быстро поплыла прочь. Только тогда он сообразил, что до сих пор держит нож в левой руке и, разжав пальцы, помчался вдогонку.

~~

Время и пространство перестали существовать для Мэннинга. Он едва понимал, что происходит, и почти не ощущал переполнявшей его боли, не замечал, как вокруг него расплывается бурое облачко крови.

Мария опережала его на двадцать – тридцать ярдов. Вот она добралась до края рифа и стала опускаться еще ниже. Гарри без колебаний последовал за ней. Он шел вниз вертикально, держась склона, и не сводил глаз с тонкой фигурки в белом водолазном костюме с черными длинными волосами, клубящимися за спиной. Измеритель давления показывал глубину в сто пятьдесят футов. По мере того как они уходили все дальше в бездонную голубую бездну, краски вокруг стали блекнуть. Мэннинг осознавал, что заплыл слишком глубоко, но какая-то неведомая сила толкала его вперед. Мария как будто решила забрать его с собой, а у него не хватало сил сопротивляться. Полученная рана и страшное физическое напряжение последних дней дали о себе знать.

Теперь на измерителе давления значилось уже двести футов. Мэннинг протянул руку, словно в мольбе, но напрасно. А потом на него надвинулась тьма, и белая фигурка исчезла в сине-фиолетовом тумане.

Конец всем страданиям

Но в этот момент дверь отворилась, и вошла медсестра – миловидная дородная женщина с большими умелыми руками. Она быстро шагнула к раненому и с материнской заботливостью заставила его лечь.

– Вам еще нельзя вставать. Будьте благоразумны!

Мэннингу показалось, что в ответ прозвучал голос незнакомца не имеющего к нему никакого отношения.

– Где я?

– Вы в Нассау, в больнице. Вас привезли три дня назад, а сейчас полежите спокойно. Я позову доктора.

Сестра удалилась, а Гарри, вытянувшись на кровати, старался сложить воедино оставшиеся в памяти разрозненные кусочки мозаики минувших событий. Но все понапрасну: тело ломило от боли, и странный назойливый шум в ушах никак не хотел исчезать.

Через несколько минут дверь снова открылась и раздались шаги. Кто-то подошел к кровати. Подняв отяжелевшие веки, Мэннинг увидел склонившееся над ним добродушное шоколадно-коричневое лицо, обрамленное седыми курчавыми волосами.

– Меня зовут Флинн. Я ваш врач. Как себя чувствуете?

– Чертовски скверно.

Флинн вытащил офтальмоскоп и принялся внимательно изучать глаза пациента. Потом, проворчав что-то, убрал инструмент в карман.

– По-моему, никаких серьезных последствий не предвидится.

– А что случилось?

– Отравление нитрогеном. Кессонная болезнь. Когда вас привезли сюда три дня назад, я не слишком надеялся на ваше выздоровление. Вы потеряли черт знает сколько крови. А в довершение всего – чересчур глубоко ушли под воду.

И тут у Мэннинга как будто что-то щелкнуло в голове, и все встало на свои места. На мгновение он вернулся в прошлое и снова тщетно пытался догнать тонкую фигурку, которая уходила все глубже и глубже в темную бездну.

– Припоминаете что-нибудь?

– Смутно. Тогда мне казалось, что все происходит не со мной.

Флинн кивнул:

– Нитрогенный наркоз, так называемое опьянение от глубины. Эффект разный – все зависит от человека. Вы так ослабели от потери крови, что не могли сопротивляться. Еще хорошо, что ваш друг, мистер Смит, оказался рядом.

– Смит? – тупо переспросил Мэннинг.

– Да, он вас и вытащил наверх. Его тоже пришлось сунуть в гермокамеру, но не на такое длительное время. Ваш организм очистился только через десять часов, и нам пришлось здорово повозиться.