– Ты будешь говорить, в конце концов? – закричал старший лейтенант, багровея и стуча по столу кулаком.

Владимир сжался, ожидая удара. Но в этот миг распахнулась дверь и в кабинет вошел полковник Телегин.

– Товарищ старший лейтенант, – едва сдерживая гнев, сказал он. – Распорядитесь, чтобы арестованного увели.

Владимира увели. И больше он никогда не видел своего первого следователя.

 

Всю ночь Владимир не мог уснуть. Шаги надзирателя за прочной дверью… Звяканье ключей… Где то в трубе журчание воды. Эти едва различимые звуки, казалось, били в уши.

«Нет, молчание – это не выход, – думал Владимир. – Следователь прав – не отмолчаться. Но что же делать?..» Под утро пришло решение – запутать следствие, отвечать на все вопросы. Ответы пусть звучат как можно правдоподобнее, но на самом деле будут вымыслом. Все равно это вскроется на суде…

В кабинет следователя Владимир вошел осунувшимся после бессонной ночи. За столом сидел незнакомый человек, светловолосый, с высоким умным лбом и не по мужски маленькими руками.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Кротов.

Голос его звучал мягко, глаза смотрели сочувственно.

– Я не спал всю ночь.

– Значит, у вас было достаточно времени, чтобы подумать, – улыбнулся Кротов.

– Да я и в самом деле думал.

– Ну и что же?

– Я решил говорить правду.

Кротов пристально взглянул на арестованного.

– Правду? Это хорошо. Правдивое признание облегчит вашу участь. – Капитан подвинул к себе бланк протокола допроса, обмакнул перо в чернильницу, посмотрел на его кончик. – Назовите людей, выброшенных вместе с вами на парашютах.

Владимир насторожился. «Значит, все таки нас заметили. А по рации сообщили, что летчики не обнаружили ничего подозрительного…»

– В своей кабине в самолете я был один.

– О какой кабине вы говорите?

– В самолете было несколько кабин. Брезентом разгорожено.

– А в других кабинах кто нибудь был?

– Мне это неизвестно… У меня было свое задание.

– Какое?

– Любыми средствами приобрести подлинный советский паспорт. Я это задание выполнил. Купил паспорт у какого то парня в пивной.

Владимир замолчал и отвернулся к окну. Но, глядя на плывшие по небу облака, он чувствовал на себе внимательный, испытующий взгляд следователя.

Кротов встал, вышел из за стола, медленно несколько раз прошелся по ковровой дорожке. Ему было ясно, что арестованный не хочет выдавать сообщников. Потребуется еще много усилий, чтобы добиться правды. А время не ждет. Один из шпионов еще не обезврежен. Каждый затянувшийся день розыска может стоить жертв.

Подойдя к двери, Кротов приоткрыл ее и что то тихо сказал. В кабинет внесли вещи, найденные в лесу: сапоги, котелок, десантные сумки. Владимир оторопел.

– Вы обещали говорить правду, – сказал Кротов.

Арестованный смутился и опустил голову.

Кротов знал, что сейчас в душе этого темноволосого скуластого парня происходит перелом. Сапоги, сумки – все это уличало его во лжи. И, чтобы дать ему понять, что лживые ответы его же самого завели в тупик, капитан открыл ящик стола, достал конверт, вытащил из него фотографию отравившегося в лесу человека и подал ее Владимиру.

– А этот был с вами?

С карточки, словно привидение, глядел на него Николай. Все закружилось перед глазами. В ушах зазвенело. И ему показалось, будто сквозь этот звон зловещим гулом вплывает голос инструктора Джона: «Сознание на допросе не избавит от мученической смерти…» Постепенно этот гул утих.