|
Не отрываясь, следили они за хромым. Куча сухого хвороста, прикрывавшая людей в засаде, не привлекла его внимания. Она выглядела естественно, не вызывала подозрений, и самый придирчивый глаз не мог заметить здесь следов пребывания человека.
Хромой ходил по поляне, нагибался, что то поднимал с земли. Из траншеи не было видно, что он собирает.
Собака тревожно шевелила ушами, нетерпеливо посматривала на проводника, словно ожидала приказания броситься вперед. Но крепкие руки проводника сжимали ей челюсти и туго натягивали ошейник.
Хромой прошел совсем близко от кучи валежника, и Соколов увидел, что он собирает шишки, сосновые шишки, валявшиеся кругом. Он опускал их в мешок, подвешенный к поясу. То ли случайно, то ли с умыслом, но держался он все время рядом с камнем, кружил возле него, обходя то справа, то слева.
С напряжением следили за ним чекисты. Несколько раз казалось им, что хромой хочет присесть у камня, чтобы начать выкапывать из земли «посылку». И только громадным усилием воли сдерживали они себя, чтобы не выскочить из засады.
Но вот неизвестный поставил туго набитый мешок на землю у западной стороны каменной глыбы, еще раз осмотрелся и присел на корточки. Рук его не было видно. Мешок загораживал их.
– Выкапывает… – прошептал младший лейтенант.
– Тихо, Коля, тихо… – успокоил его Соколов, не отрывая взгляда от хромого.
И в эту минуту хромой поднялся. В руках у него был всего лишь тонкий запутанный шнурок. Размотав его, человек поднял свой мешок с земли, связал его, затем прикрепил к багажнику велосипеда, неуклюже взобрался в седло и уехал.
– Вот видишь, – сказал Соколов. – Ни в чем не виновный человек.
Вечерний лес затихал. Темнота выползала из овражков и словно размытой тушью заливала кустики, деревья, черные завалы бурелома. Зябко ежась, проводник обнял собаку за шею и спрятал лицо в ее густой шерсти.
– Жалко – костра нельзя развести, – глухо донесся его голос. – Холодно…
Словно в ответ, жалобно завыл и пронесся по верхушкам деревьев осенний ветер. Начал накрапывать дождь.
– Сегодня суббота, – сказал Дергачев, устраиваясь поудобнее. – В клубе у нас вечер танцев… Оркестр играет… Лампы горят… Хорошо…
Ему никто не ответил.
Дождь шел все сильнее. Вдруг овчарка заволновалась и резко повернулась к щели в набросанных сухих ветках.
– Джимка, тихо… – шепотом скомандовал проводник, натянув потуже кожаный ошейник. Другой рукой он стиснул собаке пасть.
Все насторожились. Хрустнула ветка. Зашуршали кусты. Старший лейтенант приподнялся на локтях и стал напряженно вглядываться в темноту. В просвете между кустами мелькнула неясная тень. Потом все стихло.
– Наверно, какой нибудь зверь… – едва слышно произнес Дергачев.
Но вот от кустов отделился темный силуэт. Человек. Соколову показалось, что сейчас сердце его выпрыгнет из груди. В горле пересохло. Застучало в висках.
В нескольких шагах от кучи валежника, сильно хромая, торопливо шел мужчина, приезжавший днем за шишками. Он дышал часто и хрипло.
– Смотри ка, вернулся… – Дергачев не договорил. Руки товарищей стиснули его с двух сторон, словно клещами.
Хромой шел к камню. Он ничего не опасался и не оглядывался, как днем. Луч фонарика скользнул по обомшелой глыбе. Чекисты увидели в его руке маленькую лопатку с короткой ручкой. Став на колени, хромой начал копать. Он копал быстро: мокрая земля поддавалась легко.
Так вот он какой, тот, которого ждали!..
Казалось, наступил момент действовать, но Соколов не подавал команды и, весь напружившись, слегка придерживал своих товарищей. |
