— А-а… — подозрения киммерийца усиливались с каждой минутой. — Ну, так рассказывай!

К вину Лиджена осталась совершенно равнодушной.

— Я выбралась из тоннелей на берег реки, — произнесла она, глядя в одну точку. — Потом пришла в дом к моему жениху Амрику Тохону. Он продал меня в рабство. Меня отвели на галеру, привезли в Маранг и тут продали дворцовому управителю эмира.

Это была непревзойденная по краткости и сдержанности речь — Лиджена как будто перечисляла принятую по описи старую рухлядь. Однако было в ее рассказе нечто, что удивило даже привыкшего к людской подлости киммерийца.

— Погоди, как ты говоришь? Твой жених продал тебя в рабство?!

— Амрик Тохон продал меня в рабство, — без выражения сказала Лиджена. — Я отомщу ему, и он умрет страшной смертью. Это случится после того, как я вернусь в Бодей. А сейчас я хочу сказать тебе, Конан, что люблю тебя.

Если бы перед киммерийцем оказался во плоти сам бог Кром, северянин едва ли удивился сильнее.

— Что-что?..

— Я люблю тебя, Конан, — повторила Лиджена, распахивая одежду. Мясницкий тесак незамеченным соскользнул на пол вместе с накидкой.

— Грм… — вырвалось у Конана. Вид прелестей Лиджены не оставлял его равнодушным — отнюдь не оставлял.

«Что я делаю?! — внезапно вспыхнуло в сознании девушки. — Ведь это же Конан! Да, он хорош собой, но… это ведь он украл меня! Это из-за него я оказалась в подземельях Веледа! Я поклялась убить его! И… теперь… я раздеваюсь перед ним? Я намерена отдаться ему?»

«Дура! — загремел в ответ тысячеголосый хор. — Ты должна повиноваться! Раздевайся дальше! Пусть он загорится при виде твоей наготы! Пусть он окажется на тебе и в тебе! Пусть он потеряет голову от страсти — а потом ты отомстишь!»

Она встряхнула тяжелой головой, налитой необорной болью. Перед глазами все мутилось. Обрушившийся на нее поток чужой силы смял и сокрушил возведенные ее собственной волей укрепления, стремительно захватывая власть над ее телом. Глаза Нелек Кахала перед ее внутренним взором горели нестерпимым пламенем.

Руки Лиджены сбросили последние покровы с ее жемчужно-розового тела. Она шагнула вперед, потянувшись к Конану.

Киммериец глухо зарычал. На его лице появилась хищная, звериная усмешка. Его ловят в ловушку? — что ж, пусть ловят, только сперва он отведает прелестей этой красотки, до которой далеко всем чумазым марангским прелестницам!

Он протянул к ней руки.

«Люби его! Он твой! Люби же его! Я приказываю тебе! Повинуйся!»

Руки Лиджены коснулись могучих плеч киммерийца и мягко потянули силача вниз, на разбросанные одежды девушки.

Против этого не смог бы устоять даже самый закаленный постами и бдениями монах.

Лиджена опрокинулась на спину. Спустя миг они с Конаном стали любовниками.

Тело девушки охотно ответило на яростные ласки киммерийца, в то время как ее разум продолжал оставаться холодным и затуманенным. И тут голос под ее черепом заговорил снова: «Нож! Он подле тебя. Протяни руку. Сожми его. Тот, который сейчас на тебе, ничего не заметит. Давай же!»

Пальцы Лиджены повиновались. Грубая деревянная ручка мясницкого тесака оказалась в ее ладони. Она осторожно подняла руку — острие клинка смотрело точно под левую лопатку Конана, словно Лидженой в тот миг управлял опытный убийца.

«РАЗИ! РАЗИ! РАЗИ!» — грянуло в нее в ушах.

Клинок устремился вниз.

И — остановился.

Чьи-то сильные пальцы заламывали Лиджене руку, вырывая тесак из ослабевших пальцев. Она застонала и перестала сопротивляться.