Граната возникла откуда-то сзади и справа. Один из бойцов «Альфы» что-то запоздало крикнул. Он обернулся и увидел гранату, летевшую сквозь пятнистую листву, кувыркаясь и покачиваясь, как редкостная тропическая птица. Он уже готов был рвануться в сторону, рухнуть в кусты, вжаться в землю, но граната разорвалась футах в четырех над его головой. Хорошо еще, что голову начисто не снесла. Впрочем, лоб пробила, а глаза превратила в яичницу. Врач в госпитале сказал, что ему повезло – выжил. Это произошло уже после того, как подоспела помощь. С тех пор он ничего не видел. 14 декабря. За Ц дней до Рождества. Десять лет назад. Тогда он ослеп.

Листья с каштанов на Хэннон-сквер уже облетели, и только ветер шевелил оголившиеся ветви. Он приближался к статуе – есть вещи, которые слепые ощущают: предметы, отражающие эхо или излучающие тепло; легкие движения, которые чувствуешь кожей. Где-то выше, на Калвер-авеню, автобус с натугой брал крутой подъем. В воздухе пахло снегом. Он надеялся, что снега все-таки не будет. Когда снег, труднее...

Стэнли внезапно остановился.

Он дернул за поводок. Собака не шелохнулась.

– Что случилось?

Собака зарычала.

– Стэнли, я тебя спрашиваю, в чем дело?

Собака продолжала глухо рычать.

– Кто тут?

Он почувствовал запах, который определил сразу же. Знакомый еще с того дня, когда его оперировали в военном госпитале. Хлороформ. Ноябрьский воздух резко пах хлороформом. Не выпуская из рук кожаный поводок, он чувствовал, как пес весь напрягся. Потом завыл, протяжно и жалобно. Запах хлороформа сделался нестерпимым. Стэнли стал медленно заваливаться на тротуар. Он пытался удержать его. Прилагал все усилия. Склонился направо, по ветру. Но собака уже лежала без движения. Где-то высоко скрипели на ветру ветки каштанов. Неожиданно он ощутил страшную пустоту. Ему не хотелось выпускать из рук поводок, потому что без собаки он и впрямь окажется слеп: его глазами был верный пес. Но Стэнли лежал без движения, и он разжал пальцы и отпустил поводок так, словно выпустил из рук нить жизни. Потом сделал шаг назад. В ушах гудел ноябрьский ветер. Ничего не было слышно.

– Кто тут?

Тишина. Ветер.

– Вы где? И что вам нужно?

Внезапно его шею обхватила чья-то рука. Голова откинулась назад, челюсть вздернулась. И затем – боль. Огненная вспышка в горле. Воротник рубашки мгновенно увлажнился чем-то теплым. Широко растопыренные пальцы левой руки судорожно хватали пустоту. Он закашлялся, задохнулся, отчаянно заглатывая воздух. И упал на асфальт рядом с собакой. Из рассеченного горла хлынула кровь, заливая подножие памятника и сбегая струйками в кусты барбариса.

Что ж, удивляться не приходится. Это город.

– Так, так, – произнес Моноган. – Кого мы видим?

– Так, так, – эхом откликнулся Монро.

Два детектива из отдела по расследованию убийств стояли, заложив руки в карманы, по обе стороны от мертвеца, который, скрючившись, лежал на асфальте. Одеты они были почти одинаково – темный плащ, серая шляпа с широкими полями и синий шерстяной шарф. Коренастые, крепко сложенные, широкоплечие, с мощной грудью и бедрами, с обветренными лицами и глазами привыкшими видеть мертвых. Монро и Моноган выглядели в точности как полицейские, которые разгоняют толпу.

– Мы здесь уже десять минут, – сразу же заявил Моноган.