Увидев, что волосы ее придавлены спящим полуголым мужчиной, Эльвина окончательно проснулась и вспомнила, где находится. Она с трудом сдерживала гнев. Хватит с нее одного раза. Больше он ее не затащит в постель.

Вытащив косу из-под его плеча, Эльвина обвела взглядом шатер. Должен найтись какой-то способ убежать. Филипп лежал между нею и выходом. Будь у Эльвины нож, она бы подрезала одну из веревок, удерживающих шатер, и выбралась бы наружу со стороны леса. Но ножа не было. Эльвина осторожно перелезла через Филиппа, но не успела отползти и на несколько дюймов, как мощная рука схватила ее и бросила на подушки. Филипп навис над ней грозной тенью.

— И куда это ты собралась?

— Как можно дальше от вас, милорд, — выпалила она в ответ.

Он больно сжимал ее плечо, а выражение глаз не сулило ничего доброго.

Разорвав сверху донизу ее одежду, Филипп взирал на нагую женщину не с удовольствием, а с еле сдерживаемой яростью.

— Теперь, если ты, конечно, не пожелаешь пройтись голой перед моими воинами, отсюда ты не выберешься.

В голосе его звучали ненависть и презрение. Филипп ясно дал понять Эльвине, каково ее положение в этом лагере. До этого момента она тешила себя воспоминаниями о мужчине, столь бережно и умело открывшим для нее новый мир. Именно таким Эльвина помнила его, а не демоном, насиловавшим ее на глазах у зрителей. Этот демон был порождением кошмара, в реальность которого она до сих пор отказывалась верить. Неизвестно, что лучше: остаться с ним или выйти голой к его воинам.

Не встречая более сопротивления, Филипп, не торопясь, принялся рассматривать свою пленницу.

Эльвина съежилась под его холодным оценивающим взглядом, будто среди жаркого полдня на нее повеяло зимой. Но что еще хуже, он не ограничился только разглядыванием. Ладонь Филиппа заскользила по маршруту, проложенному его глазами.

Эльвина вздрогнула как от боли, когда он прикоснулся к соску. Она попыталась откатиться в сторону, но Филипп прижал ее к подушкам.

— Ты поклялась согревать мою постель до тех пор, пока я от тебя не устану, и я позабочусь о том, чтобы ты сдержала слово. Едва ли такая хорошенькая девчонка мне скоро надоест, так что придется тебе свыкнуться со своими обязанностями. Возможно, когда мое семя прорастет в тебе и ты станешь толстой и некрасивой, я отошлю тебя назад, к твоему любовнику. Он будет рад, не сомневайся. А что до прибавления в стане бастардов его господина, так и это событие порадует его, поскольку в придачу к пасынку он получит звонкую монету. А теперь, шлюха, раздвинь ноги.

Филипп сбросил с себя остатки одежды. Его слова наполнили Эльвину ужасом, затем гнев возобладал над страхом, и она ударила его по щеке изо всех сил.

Ладонь саднило от удара, но Филипп вроде и не почувствовал боли. Закинув ей руки за голову, он спокойно и тихо сказал: — Еще раз сделаешь это, и тебе придется плохо.

Эльвине было больно, но она знала, что Филипп держит ее вполсилы. Заметив ужас в ее глазах, Филипп с мрачным удовлетворением сказал:

— Вот так лучше. Бороться со мной бесполезно. Он опустился на Эльвину всем телом.

Она пыталась увернуться от его поцелуя, но его ладони тискали ее грудь.

Когда он наконец оторвался от ее рта, Эльвина осыпала его всеми проклятиями на нормандском и на саксонском. Объятый гневом, Филипп с нарочитой грубостью раздвинул ее ноги коленом и прижал ее руки к постели.

— Я мог бы убить тебя за то, что ты со мной сделала, но я не стану, пока не заставлю снять порчу, которую ты навела на меня, колдунья.

Он вогнал в нее свое копье, и Эльвина закричала. Прижатая к постели, она не могла бороться, воспоминания о той давней ночи вернулись к ней.

Сквозь пелену страха она видела во взгляде Филиппа не похоть, даже не ярость, а только ненависть.

Он не вожделел ее, а лишь ненавидел.