Когда придет Сара, он покажет ей листок бумаги, на котором записаны предсмертные слова отца о спрятанных деньгах, чтобы она попробовала разобраться в них, с точки зрения садовода. Потом он с новыми силами принялся бы за решение своей задачи, надеясь, что ему повезет. А если не повезет, то ему придется просто забыть о ней.

Ну что ж, возможно, это будет не так просто, но он сделает это. Будет вынужден. Другого выбора не было. Она всего-навсего женщина. А что говорил о них Дэниел? Что все они в темноте одинаковы. Как кошки…

Однако… он несколько раз был с Сарой в темноте и узнал бы ее даже с закрытыми глазами. Ее запах отпечатался в его мозгу. Его пальцы на ощупь узнают ее шелковистые волосы, ее атласную кожу даже в темноте. Он сразу же узнает вкус ее поцелуя. И этот мягкий звук удивления и радостного возбуждения, который она издавала всякий раз, когда он прикасался к ней.

Он прижал ладони к глазам и покачал головой. «Не думай о ней. Не думай о том, какова она на вкус и какова на ощупь. Вообще не думай о ней».

Да, ему надо думать о леди Джулиане, чье прекрасное лицо…

Он не мог даже вспомнить его. Особенно теперь, когда надежда жениться на Саре укоренилась в его мозгу.

– Трус! – пробормотал он.

В дверь постучали, и он вскочил, как будто его выбросила из кресла, распрямившись, гигантская пружина.

– Войдите! – сказал он.

На пороге появился Тилдон:

– К вам мисс Мурхаус, милорд.

Он сердито нахмурился, недовольный собой, потому что почувствовал, как учащенно забилось сердце при одном упоминании ее имени. Силы небесные, он ведет себя как желторотый юнец!

– Спасибо, Тилдон. Проси.

Он поправил сюртук и развернул плечи, стараясь придать себе самый бесстрастный вид. Что особенного, если он видел ее голой? Если ласкал ее обнаженное тело? Он видел и других обнаженных женщин. И ласкал их обнаженные тела. И тот факт, что он теперь не может вспомнить ни имени, ни лица ни одной из них, еще ничего не значит.

Она всего лишь женщина. Вот именно. Такая же, как и любая другая. Женщина, настолько неподходящая для него, что это даже смешно. Женщина, которая исчезнет из его жизни через несколько дней, которую он больше никогда не увидит и о которой не вспомнит.

Отлично! Теперь, когда все расставлено по своим местам, она может входить, а с ним при этом будет все в полном порядке. Он…

Она вошла в комнату, и он почувствовал себя так, словно его ударили по затылку сковородой. Сердце его перевернулось в груди при виде ее огромных глаз, которые, судя по всему, долго плакали, и этих губ, по которым было заметно, что их целовали.

Она явно приложила немало усилий, чтобы обуздать непослушные волосы, уложив их в аккуратную прическу, из которой уже выбилось несколько прядей. Ему безумно захотелось запустить пальцы в шелковистую массу волос и выпустить на волю все остальные. Одетая в простенькое коричневое платье, она совсем бы не должна была воспламенить его желания. Однако одного взгляда на нее было достаточно, чтобы все его твердые намерения вылетели через окно.

И тут уже было не до бесстрастия. Не до безразличия. И вместо незаинтересованности его охватило страстное влечение. Это было нечто большее, чем просто желание Он знал, как чувствуешь себя, когда охватывает примитивная похоть. Это была простая физиологическая страсть, которую можно без труда удовлетворить. Но в том, как эта женщина действовала на него, не было ничего простого. Да, это было желание, естественное мужское желание обладать женщиной.

Потому что он не хотел просто заняться с ней любовью, а потом приняться за свои повседневные дела. Нет, ему хотелось поговорить с ней. Посмеяться вместе с ней. Вместе позавтракать. Узнать о ней все. И хотя все это совершенно сбивало его с толку, нельзя было отрицать, что так оно и было.