Заняты были лишь несколько столиков.

— А я очень люблю бывать здесь именно по утрам, — сказал Нэш. — Легко пишется.

После вопроса Боби я ожидал взрыва Голдрина. Но он ответил просто:

— Когда мне было шесть лет, меня зверски избили на улице два полицейских.

— За что? — Боби маленькими глотками пил из фарфоровой чашки кофе.

— Не помню. — Джеймс взглянул на него совсем беззащитными детскими глазами. — Я думаю, потому, что был черным ребенком.

— Значит, эти люди были белые…

— Они были не люди, сэр, они были полицейские, — уточнил Голдрин. — Я и сейчас ясно вижу их лица. Совсем как ваше, сэр… Вы все защищаете интересы своего класса…

— Я привык к ненависти, — согласился Боби.

И тут грохнуло. Не очень громко, но прилично: зазвенела посуда, качнулась над головой люстра. Где-то прозвучал сдавленный крик. Боби первым сориентировался в обстановке, бросился со всех ног по служебному коридору. Я бежал за Боби с камерой наперевес, снимая его широкую спину и мелькавшие подметки, пока не очутился на кухне.

Здесь были уже люди Боби. Они провели шефа к взорвавшейся электроплите. В углу стонал, закрыв обожженное лицо руками, повар, случайно оказавшийся у плиты. Голдрин направился к нему.

— Крепись, сын мой, — сказал он громко. — Они по глупости обычно начинают со своих.

Негр отнял на мгновение ладони, уронил голову на грудь. Его унесли на носилках.

После моего утреннего звонка шеф полиции прикинул несколько точек, где может быть скопление народа в субботний день. Его люди дежурили в коридорах, ведущих к ресторану. И хотя в зал было допущено всего несколько человек, весть о взрыве на кухне немедленно разнеслась по небоскребу.

В своей редакции Нэш непрерывно получал по телефонам информацию.

Возникли общественные комитеты по спасению Большого Джона. По квартирам и номерам собирали требуемый террористами выкуп: с каждого жителя две тысячи долларов.

Утренняя служба в церковных помещениях привлекла небывалое количество народа.

Кафе и бары переполнены. Обсуждается один вопрос: взорвут небоскреб или не взорвут.

Лавина звонков из Большого Джона обрушилась в конторы составителей гороскопов и предсказателей будущего. Доходы разного рода астрологов за несколько часов резко возросли.

На всех этажах дети играли в террористов. Возникло несколько случайных поджогов.

Зарождалась паника — самая опасная болезнь при большом скоплении народа.

Штаб полиции Чикаго обосновался в редакции «Джон таймс». Боби и Нэш дружески поделили помещение: редакции оставили кабинет ее шефа, остальные комнаты заняли люди Боби со своими аппаратами, проводами, сигаретами, кофе, сэндвичами; совсем близко — над ними — была вертолетная площадка.

Они сосуществовали на творческих началах: в первый час Боби заглядывал к редактору и был очень вежлив, затем Нэш нырял в соседние комнаты, где полиция снабжала его за аренду помещения своей информацией. К полудню был готов экстренный выпуск «Джон таймс» с шапкой: «Полиция напала на след террориста, произведшего взрыв».

— Вы действительно знаете его? — подошел я к Боби с телекамерой.

— Знаю, — он подмигнул мне.

Я понял его, выключил камеру. Боби действительно что-то знал. Не стоило приставать в суматохе, надо было выждать удобный момент для продолжения репортажа.

Этот день прошел как весьма приличная телепрограмма.

Сэр Крис звонком из Лондона подтвердил намерение Би-Би-Си заплатить мне миллион. При этом он просил пленки. Я ответил, как и прежде, что накапливаю материал, что пришлю репортаж, когда сочту дело сделанным.