— Но это же бессмыслица. Чем лучше следишь за зубами, тем меньше поводов обращаться к зубному врачу…

— Ни о каком таком смысле я не думал. Я просто хотел ей угодить!

— Послушай, Чарли, ты с ней не встречался вне кабинета, не был с ней близок, так в чем проблема?

— Проблема такая: мне нужен был кто-то, кто бы извлек на свет это мое второе «я», запрятанное внутри…

— Чарли, послушай. Я вот со времени твоего последнего звонка стал намного спокойней. И, честно говоря, тебе тоже следует успокоиться. Обсудить все мы сможем, когда ты вернешься. А теперь мне нужно готовиться, ведь через какой-нибудь час вернется Эмили. У меня процесс в самом разгаре. Наверное, это и по моему голосу заметно.

— Ну и дела, чтоб тебя! У него, видишь ли, процесс в самом разгаре. Отлично! Друг называется…

— Чарли, ты не иначе расстроен из-за неудачного номера в отеле. Но ты должен успокоиться. Взглянуть на вещи в перспективе. И набраться мужества. А у меня сейчас процесс в самом разгаре. Вот разберусь с собачьей историей, тогда смогу по полной тебе подыграть. «Эмили, — скажу я, — до чего же я жалок, Эмили, ты только посмотри. И ведь я не особенный, таких людей большинство. Но Чарли, он совсем не такой. Чарли, он из другой оперы».

— Нельзя такое говорить. Очень уж ненатурально звучит.

— Тьфу, дурень, да не такими же словами. Положись на меня. Я держу ситуацию под контролем. Так что успокойся. А теперь я должен идти.

Я положил трубку и присмотрелся к кастрюльке. Состав вскипел, пар шел вовсю, но запаха особенного не ощущалось. Я прибавил огня, чтобы кипело сильнее.

Тут мне захотелось свежего воздуха, а поскольку из кухни имелся выход на плоскую крышу, которую я не успел обследовать, я шагнул туда.

Вечерний воздух был напоен ароматом, словно не в Англии в начале июня. Если бы не прохладный ветерок, я бы мог подумать, что вернулся в Испанию. В небе еще не сгустилась тьма, но звезды уже зажигались. За стенкой, что огораживала участок, виднелись бесчисленные окна и соседские задние дворики. Во многих окнах светились огоньки; дальние, если присмотреться, казались продолжением звездного неба. Дворик на крыше был невелик, но определенно внушал романтическое настроение. Воображению представлялась вышедшая прогуляться теплым вечером пара: вокруг кипит городская суета, а они прогуливаются под ручку меж горшков с кустиками и беседуют о повседневных делах.

Я задержался бы на крыше подольше, но расслабляться не следовало. Я вернулся в кухню, прошел мимо кипящей кастрюльки и остановился на пороге гостиной — осмотреть сделанное ранее. Самая большая ошибка, как я понял, заключалась в том, что я подошел к задаче не так, как сделала бы тварь, подобная Хендриксу. Ключом к решению было сделаться Хендриксом и посмотреть на мир его глазами.

Подойдя к делу с таких позиций, я убедился в несостоятельности не только собственных мер, но и многих советов Чарли. Возможно ли, чтобы резвый пес извлек из залежей звуковоспроизводящего оборудования маленькую статуэтку буйвола и разбил ее? Идея вспороть софу и раскидать кругом набивку тоже была чистейшей глупостью. Для этого Хендриксу понадобились бы острые как бритва клыки. Опрокинутая сахарница в кухне годилась вполне, но что касалось гостиной, подход нужно было полностью пересмотреть.

Я вошел в комнату согнувшись, чтобы видеть ее в том же ракурсе, что и Хендрикс. Тут же передо мной возникла очевидная цель: пачка глянцевых журналов на кофейном столике, и я, двигаясь по той же траектории, что и предполагаемая собачья морда, столкнул их на пол. Приземлившиеся журналы составили картину вполне убедительную. Ободрившись, я опустился на колени, открыл один из них и смял страницы таким образом, чтобы Эмили бросилось в глаза сходство с ежедневником.