Китти Генри оставила горящую сигарету на любимой маминой кушетке, а Хелена, лучшая мамина подруга, бессовестно ухлестывала за Рассом Холлуэем, одиноким Ромео, владельцем конторы по стрижке деревьев, у которого, по слухам, была овальная кровать.

Все шло своим чередом, когда полицейская машина с включенными мигалками и Уэйдом на заднем виденье появилась на подъездной дорожке. Входная дверь в тот вечер стояла нараспашку, впуская в дом свежий воздух и смущенную мошкару. Заметив огни полицейской машины, гости разрозненно устремились к открытой двери. В этот момент пластинка Херба Альперта доиграла и пронзительные выкрики сменились низким заинтригованным гудением.

Тед вместе с несколькими гостями вышел на улицу. Полицейский офицер распахнул заднюю дверцу патрульной машины, и Уэйд, длинные волосы которого скрывали лицо, тяжело вывалился наружу. Офицер и его напарник поговорили с Тедом, после чего тот отвесил Уэйду подзатыльник, вложив в него весь свой вес, так что мальчик покатился по лужайке. Гости притихли. Уэйд поднялся, тряхнул головой и нырком опрокинул Теда наземь, затеяв потасовку, прерываемую отрывистыми, злобными репликами:

— Видеть тебя не могу, фашист проклятый.

— Держал бы лучше свою письку в штанах, говнюк.

— Заткнись! Ее отец заставил ее отделаться от него, папа, а для тебя потерять внука ни хера не значит.

— А ты из-за этого на него набросился, так?

Дженет выскочила из дома, пронзительно крича, и четверым гостям удалось наконец растащить Уэйда и Теда, забрызганных кровью, в зеленых травяных пятнах.

Копы уехали, и гости быстренько поразбежались.

Уэйд прошел в спальню Сары и через окошко вылез на крышу. Он слышал, как Тед ставит новые пластинки, но теперь музыка играла в пустой продымленной комнате. Мама была внизу, в комнате, где стоял телевизор, и Уэйду было слышно, как она плачет, а Хелена оказывает ей поддержку морально и с помощью салфеток.

Часа в два Сара тоже выбралась на крытую кедровой дранкой крышу и выкурила за компанию с Уэйдом сигарету — первую и последнюю.

— Ну и как оно — чувствовать себя без пяти минут отцом?

— Не знаю. Ребенок был живой. Был — или была — и больше нету.

Потом Сара притащила и поставила на подоконник пшеничные крекеры и бутылку «спрайта». Пожелала Уэйду спокойной ночи, сказав:

— Я как будто оставляю молоко и печенье для Санта-Клауса.

— Спи крепко, сестричка.

— Нам никогда больше не стать одной семьей, — сказала Сара.

— Ты это о чем? — спросил Уэйд.

— Обо всех нас под этой крышей. Все кончено.

— Думаю, да, — ответил Уэйд, подумав.

На следующий день, рано утром, он уехал.

14

Трое мужчин катили в прокатной машине Уэйда по новенькому аккуратному платному шоссе, за баранкой сидел Тед. Казалось, шоссе открыли минут десять назад, его извивы, подъемы и спуски диктовались бесчисленными неприрученными озерами и топями, которыми был усеян штат. Дорожные указатели оповещали о развязке через несколько миль, где можно перестроиться на другую, почти идентичную дорогу.

Они направлялись в Кокоа-Бич, к югу от мыса Канаверал. Там Уэйд намеревался препоручить Теда и Брайана заботам Коннора, своего отчасти сомнительного приятеля по азартным играм, жизнь которого была неразрывно связана с тридцатидвухфутовым скоростным катером фирмы «Крис-Крафт» плюс тем, что ему удавалось выклянчить у людей достаточно безмозглых, чтобы нанимать и лодку и капитана для дневной рыбалки. Последний звонок, перед тем как сел аккумулятор тедовского мобильника, подтвердил, что Коннор тоже на мели и будет рад отвезти Теда с Брайаном на Багамы.