Похоже, их машина была единственной, ехавшей по чистой белой полосе, на которой не было заметно ни малейших следов от покрышек. Если что и портило общую картину, так это Тед, пребывавший в паршивом настроении, потому что, во-первых, ему так и не удалось поесть и, во-вторых, пришлось пробыть в компании молодых людей намного дольше, чем хотелось.

— Так что-то я не пойму, Уэйд, — сказал он воинственно. — Вы собираетесь заводить ребенка, хотя ты знаешь, что можешь умереть в любой момент.

За подобный вопрос Уэйд готов был стереть в порошок или удавить любого. Но поскольку перед ним был его отец, он лишь пожалел, что в свое время проболтался.

— Папа, я не собираюсь умирать, а у Бет вируса нет, как и у ребенка. У нас все будет замечательно.

— Ну-ну.

— О'кей, можешь продолжать в том же дерьмовом духе. Мне наплевать. Можешь высадить меня вон у того поста, и обойдемся без прощаний.

— Да успокойся ты. Вот недотрога. Дай мне пятьдесят центов.

Уэйд стал рыться в карманах в поисках мелочи. Он чувствовал, как Брайана колотит от зависти при упоминании будущего ребенка, которому не грозит аборт.

— Брайан, мог бы тоже посмотреть, между прочим.

Он обернулся: Брайан вытащил письмо принца Уильяма из плексигласового футляра и нежно его поглаживал.

— Черт, Брайан, положи письмо обратно! Какого хрена ты его вытащил?

— И всего-то хотел потрогать бумагу. Это что — преступление?

Брайан сунул письмо обратно в пакет и без особой надежды порылся по карманам. Машина подъехала к посту, где брали деньги за проезд, Драммонды расплатились и двинулись дальше.

Уэйд посмотрел на отца. Освещение в машине было жестким, и Уэйд внезапно заметил припухлости и морщины там, где не замечал их раньше. Он знал, что в этом свете его собственное лицо выглядит осунувшимся и болезненным.

— Так что, пап, ты считаешь, что я не дотяну до следующей недели?

— Да нет же. Чушь. Прости, что я вообще об этом заговорил. Просто, мне кажется, тебе следовало бы подумать, кто позаботится о ребенке через несколько лет.

— Несколько лет?

— Да.

— А что значит несколько — пять? Двадцать?

— Не знаю. Два?

— Ну вот, теперь у нас хотя бы есть точное число. Выходит, по-твоему, мне осталось два года.

— Да, наверно. Это что — преступление?

— Останови машину.

— Не надо черт-те что из себя разыгрывать. Может, ты и не умрешь через два года. Может, я ошибаюсь. Подумаешь, делов.

— Я сказал — останови, на хрен, машину!

Сзади послышалось фырканье.

Уэйд засунул указательный палец в рот, помусолил его, вытащил и ткнул блестящим кончиком в отца.

— Останови машину!

— Не валяй дурака, Уэйд.

— Останови, не то дотронусь и — гляди — заражу.

Уэйд увидел, как на лбу Теда вздулась вена. Помахивая пальцем, он поднес его еще ближе:

— Останови машину... папуля.

Уэйд дотронулся до отцовской щеки. Тед издал вопль и так резко нажал на тормоз, что седан занесло и развернуло поперек полосы. Раздался скрип, хруст гравия, и машина сделала чистенькое двойное сальто, как в полицейском фильме семидесятых. Ее перебросило через хлипкую дорожную оградку, после чего она приземлилась на бок под насыпью среди густой, дикой, колючей травы.