|
Запах был старым, остаточным, напомнившим детство, когда в мытищинской коммуналке с нами жила моя бабушка. Уже готовые, только что с противня миндальные печенья бабушка тут же прятала под подушку и, невзирая на мои отчаянные мольбы, не давала даже попробовать, пока с работы не возвращалась мама. Мне вообще казалось, что если бабушка и любила кого-то по-настоящему в своей долгой и непонятной жизни, то только мою маму. А вовсе не меня… Видимо, и в этой парижской квартире когда-то очень давно безраздельно хозяйничала благообразная и деспотичная старуха в седых буклях, прятавшая под подушку от внуков еще горячие печенья в форме звездочек и ромбов, источавшие волшебный запах миндаля… Невысокий темноволосый мужчина средних лет в сером свитере без слов помог мне снять плащ, после чего выразительным кивком велел следовать за ним. Миновав длинный коридор, сплошь уставленный полками с книгами, я очутилась в небольшой, скромно обставленной комнате, единственным украшением которой с большой натяжкой можно было считать старинный буфет с резными дверцами, явно нуждавшийся в руках опытного и терпеливого реставратора мебели. Центр комнаты занимал круглый стол, покрытый чистой белой скатертью и уставленный шестью простыми стульями. Так и не сказав ни слова, мужчина в свитере во второй раз повелительно кивнул — мол, чего стоишь, за те же деньги можно и присесть, — после чего неслышно удалился.
В комнате было тихо. Тяжелые гардины, которыми были наглухо задрапированы оба окна, судя по всему, служили прекрасной звукоизоляцией. Я села и с наслаждением вытянула ноги. И в этот момент кто-то за моей спиной негромко произнес по-русски: — Ну, здравствуйте, госпожа Мальцева… * * * Мужчина за пятьдесят в вылинявшей джинсовой куртке был совершенно седым. Сев напротив, он довольно бесцеремонно, с нескрываемым любопытством стал меня разглядывать. Господи, как хорошо я изучила ТАКИЕ взгляды — увесистые, цепкие, изучающе-холодные. Так обычно на меня смотрели Паулина, Уолш, так разглядывал меня затворник Габен в чилийских Андах, так — правда, очень редко, — на меня смотрел Юджин. — Кто вас гримировал? — Made in USA, — пробормотала я. — Собственное производство. — Браво! — Седой улыбнулся. — Вы чуть не сбили нас с толку. Женщина, стоявшая на условном месте, ну, никак не напоминала Валентину Мальцеву… — А вы, естественно, знаете, как выглядел подлинник? — Естественно, — кивнул он. — Вы достаточно популярны… — Достаточно популярна среди шпионов. — Среди представителей спецслужб, госпожа Мальцева, — уточнил мужчина. — Госпожа я только по форме… А вообще меня зовут Вэл. Или Валентина, если вам это имя ближе. — А меня — Дов, — мужчина чуть привстал. — Рад познакомиться с вами лично. — Странное у вас имя, Дов. — Скорее, непривычное, Вэл. — Мне бы хотела знать, кто вы и с кем я вообще имею дело? Я не слишком любопытна? — Вы придаете значение правилам приличия? — Так как насчет моих вопросов, Дов? — Может быть, начнем с моих, Вэл? — Может быть, уступим даме, раз уж мы в Париже? — Может быть, не будем терять зря времени, раз уж вы попали в очередной переплет? Я уже было открыла рот, но под тяжелым взглядом Дова невольно осеклась. Надо было успокоиться: в конце концов, я сама сделала все необходимое, чтобы оказаться в этом странном доме, населенным такими же странными мужчинами. — Простите… По всей видимости, вы правы. — Тогда рассказывайте все по порядку, Вэл. Постарайтесь ничего не упустить… Почему-то мне казалось, что подробное описание бед, свалившихся за последние дни, не уложится и в двухчасовом монологе. |
