Для Флоризы Мирта была кем угодно, только не сестрой Боревера: влюбленную девушку не обманешь, ее взгляд проницателен.

Для Мирты Флориза была счастливой соперницей.

— Мирта, вы должны рассказать мне, что произошло…

Мари де Круамар задрожала. В голосе Флоризы звучала такая боль, такая неколебимая стойкость.

Мирта вскочила. Ее глаза пылали. Ее слова были полны пронзительной горечи.

— Так знайте же! — воскликнула она. — Ваш отец — больше не узник Шатле. Король вернул его на должность великого прево.

Флориза вздохнула и пошатнулась. Если ее сердце еще билось, она уже этого не ощущала. Мирта неожиданно и оскорбительно расхохоталась.

— Ну, что — поняли? Нет? Хорошо, расскажу… Великий прево встретился с Руаялем де Боревером… Хватило бы одного жеста, одного взмаха руки, чтобы Боревер оказался свободен, чтобы его жизни ничто не угрожало… Но для этого ему нужно было убить вашего отца — убить отца Флоризы! Понятно? Великий прево схватил разбойника и препроводил его в Шатле. Поняли наконец?

Выпалив все это, Мирта упала и снова задохнулась в рыданиях. Флориза не произнесла ни слова. Она не проронила ни одной слезинки. Она повернулась к Мари де Круамар и тихо, ласково сказала ей:

— Прощайте, мадам. Я очень благодарна вам за гостеприимство. Вы меня не любите. Но я… я люблю вас, потому что он вас любил.

Девушка направилась к лестнице — к той самой лестнице, по которой когда-то поднимался ее отец вслед за дофином Франсуа и принцем Анри, которым собирался вручить Мари де Круамар… Она неторопливо, твердым шагом спустилась вниз. Вот только шла она, как сомнамбула, думая при этом:

«Я дала ему слово, и я стану его женой. Я обещала ему умереть вместе с ним, и я умру в ту секунду, как умрет он…»

Мари де Круамар услышала, как за девушкой захлопнулась входная дверь. И тогда ее душа растаяла.

Грудь Дамы без имени вздымалась от сдерживаемых рыданий, а сердце безмолвно кричало:

«Доченька! Доченька! Спаси его!»

Так прошло несколько минут. Собрав всю волю, все силы, Мари де Круамар взяла себя в руки и заставила хоть немного успокоиться.

— Ну что ж, — сказала она громко. — Пусть эта девочка, которая только что вышла отсюда, делает что хочет. Она любит вашего брата. Поверьте мне, она способна спасти его…

— Моего брата… — с горечью повторила Мирта.

— Бедное дитя, — прошептала Мари де Круамар. — Он ведь — вся ваша семья, правда? У вас никого больше нет, кроме брата?

— У меня нет никакой семьи, — мрачно сказала Мирта. — У меня нет никакого брата.

— Нет брата? — пробормотала Мари де Круамар.

— Нет!

— А кто же он вам?

— Во всяком случае, не брат!

Мари де Круамар закрыла глаза, она чувствовала, что кровь отхлынула от ее лица, тяжело застучала в ушах.

— Он ей не брат, — громко сказала она.

— Нет, — подтвердила Мирта.

Мари новым огромным усилием преодолела накатившую на нее слабость, причины которой не могла понять. Впрочем, иногда у нее случались приступы дурноты, и она давно перестала волноваться из-за этих мимолетных недомоганий. Она села напротив Мирты, взяла ее руки в свои, посмотрела девушке прямо в глаза и совершенно естественным тоном спросила:

— Если он вам не брат, то кто же? Кто он вообще такой?

Мирта собралась было ответить, но в эту минуту в комнату вошел Жиль. Бывший тюремный надзиратель Тампля, ставший теперь пожилым человеком лет шестидесяти, казался очень взволнованным.

— Мадам, — сказал он с порога, — только что я, как обычно, обошел все вокруг, и у меня есть важные новости.