|
Это восстание, как и всегда бывает с такого рода единичными восстаниями, было подавлено; судебные палаты судили и приговаривали без устали, тюрьмы и места заключения стали тесны. Были и казни, были и ссылки, и изгнания. Напрасные кары — и бесполезно пролитая кровь! Веяние шло из Европы, там тоже были революции в Неаполе, в Испании и даже в Португалии, которая тоже восстала; конституционная Португалия призвала обратно своего короля. Кортесы вновь мечтали о великих экспедициях, о богатых колониях и о былом величии Португалии.
Бразилия со своей стороны требовала двух вещей: независимости и конституции. Но раз король уедет, правительство исчезнет, а власть переселится в Лиссабон, то что станется с независимостью Бразилии? Она вновь превратится, в силу новых декретов кортесов и короля, в провинцию или колонию Португалии, и тогда где ее конституция? Оставалось выбирать между упадком и революцией! Бразилия колебалась не долго: пошумев и поволновавшись вдоволь, она отпустила с миром короля Жоана VI и его двор. Ради проформы она послала своих депутатов к кортесам и выжидала лишь решительного момента, собираясь с силами и готовясь к делу. Ответ, полученный из Лиссабона, где снова водворился двор, был резким и многозначительным. Бразилию разделяли на провинции, с отдельным губернаторством в каждой, причем и губернаторы, и вся окружная администрация подчинялись ведению и судебной власти метрополии. Мало того, даже принца-регента отзывали. Какое же значение придавал король Жоан VI своему слову и своим обещаниям? В своем указе от седьмого марта 1821 года не говорил ли он и не подписывал ли собственноручно, что он «соглашается по своей доброй воле и полному искреннему убеждению и желанию со всеми требованиями и постановлениями португальской конституции, которую он предполагает применить ко всем трем своим государствам?» Не упоминает ли он в этом самом декрете, или указе, о том, что «двадцать четвертого февраля того же года он, совместно со своей королевской семьей, дал торжественную клятву в том, что будет всегда соблюдать и поддерживать вышеупомянутую конституцию во всех своих владениях»? И это при всем народе и войске Рио. Жоан VI был король старого закала и пошиба — как видно, не все они еще вымерли, — он считал свои прерогативы безусловными и стоящими выше всякого рода обязательств. У него и дух, и совесть были строго «феодальные», а потому он не столь ответствен за свои деяния, как другие, которые, понимая значение справедливости и законности, тем не менее, смотря по обстоятельствам, то дают обещание, то берут его обратно по своему произволу. Но народ не так понимает данное слово и святость клятвы. И вот, видя утрату своих прав в заявлениях кортесов, Бразилия восстала. Во всех провинциях, в Мараньяне, Пара, Пернамбуку, Баии — словом, повсюду были временные жунты; эти революционные администрации в начале движения боролись против Жоана VI за конституцию и находились в ту пору в самом тесном единстве с португальскими войсками, требовавшими также присяги конституции. И этому-то дружному требованию португальских войск и бразильского народа сопротивлялась медлительная королевская власть! Но на этот раз вопрос был несравненно более важный, то был почти что вопрос жизни и смерти, — вопрос о независимости! Европейские португальцы — солдаты, чиновники, администрация, колонисты — все встали на сторону кортесов, короля Жоана VI и метрополии. Они имели повсюду, во всех городах и провинциях, сильных сторонников, каковыми являлись генералы, гарнизоны, богатые землевладельцы и коммерческие фирмы. Все эти люди в течение целых трех столетий, наследуя от отца к сыну и земли, и должности, и промышленность, дорожили правительством, даровавшим им все эти блага, и не желали расставаться с землей, на которой выросли и разбогатели. Бразильцы же были раздроблены, разрознены, города и провинции соперничали между собой. |
