|
Подождете с полчаса и уйдете. И еще… Давай-ка сюда свой прут и бери топор. Мне в основном придется шуметь и удирать, а у тебя задача сложнее. И не останавливайся, если не хочешь стать ужином. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Человеческое тело представляет собой печь, а пища является тем топливом, которое поддерживает внутреннее горение в легких. Генри Дэвид Торо «Уолден, или Жизнь в лесу» Сказать, что Антону было страшно — значит, ничего не сказать. Страх он ощущал физически, в виде отвратительного холодного комка, плавающего где-то внутри, пульсирующего, то выпускающего ледяные щупальца, то на мгновение прячущего их. И все равно он полз на карачках, царапая руки о какие-то веточки и корешки, стараясь не шуршать и не трещать сучьями, ориентируясь на неверный свет костра впереди. С виду до станции было совсем недалеко, однако сейчас он полз и полз. Пересек рельсы, больно стукнувшись коленкой, не удержался — охнул, испуганно прислушался. Чей-то смех, потрескивание огня, покатилась по бетону бутылка. — Сдавайтесь! — неожиданно заорал с противоположной стороны голос Фрэнсиса. — Это наша территория! В ответ треснул выстрел — кажется, автоматный. Антон вжался в землю, думая, что же будет, если футболист уже убит. Но нет, тут же раздалось еще несколько выстрелов, затем чужаки зашумели, загомонили. Антон привстал и увидел, как на фоне костра мелькают черные тени. Больше ждать было нечего. Он схватил топор и, пригнувшись, помчался к станции. Вскочил на растрескавшийся перрон, поросший деревцами, поднялся по рассохшейся лестнице и, никем не встреченный, вбежал в пахнущий сыростью и плесенью кассовый зал. Здесь горело что-то вроде факела, отбрасывая на стены тусклые блики. Под расписанием движения электричек сидел кто-то плотный, пьяно сунувшийся навстречу: — Чо там стреляют? Герыч, ты? — Я! — выдохнул Антон, опуская топор на голову сидящего. Горячо брызнуло, хрустнуло, сделалось противно, но содрогаться от омерзения было некогда. Антон толкнул ногой дверь в кассу, сунулся в темноту, тут же наткнулся на иссохший труп кассирши, брошенный кем-то у стены. Позвал: — Лариса! Ты здесь? — Здесь! — проскулило откуда-то снизу. Антон присел, нащупал теплую руку, ремень портупеи… Она! — Связана? — Только руки. — Быстро за мной, потом развяжу! Антон потянул девушку за собой. Внутри пока еще никого не было — план Фрэнсиса работал. Снова затрещал автомат, осекся — видимо, кончились патроны. Антон потащил Ларису во внутренние помещения, здраво рассудив, что у здания должен быть служебный выход. Промчавшись по пустому коридору, они на самом деле выскочили на задворки станции. Здесь было темно и безлюдно. Как и велел камерунец, они с Ларисой побежали к многоэтажкам. Погони не было. Небольшой гастроном с разбитыми витринами они обнаружили быстро. Как и в других магазинах, там похозяйничали мародеры, но Антон и Лариса ничего не собирались здесь искать. Спрятавшись за кассовой кабинкой, Антон положил на пол топор, распутал связанные проволокой руки девушки и спросил: — Они… что-нибудь делали с тобой? — Нет, ничего. По-моему, у Лазарева были на меня какие-то далеко идущие планы, он не торопился. — Это усатый? — Да, он… Я так поняла, он вроде в МЧС служил. — Они чем-нибудь тебя кормили? — продолжал тревожно допрашивать Антон. — Н-нет… А что? — Ничего, это потом. Тс-с… Снаружи что-то грюкнуло, завозилось. На подоконник витрины вспрыгнула огромная черно-белая кошка, презрительно заглянула внутрь. — Брысь! — тихо шикнул на зверя Антон, тут же сообразив, что привычные «кис-кис» и «брысь» давно перестали что-то значить для одичавших домашних питомцев. |
