— А как про нас узнали?

— Случайно. Мы там ночевали в одном старом доме… там пацаны были, полубеспризорные… ничего ребята… Ну и они рассказали вроде такой сказки вон моим младшим. А я потом подумала с отчаянья…

— Ясно, —  Юрка встал, потянулся. —  Кать, тут вот какое дело… Пойми и поверь. Когда здесь тебе говорят, что тебе трудно — это значит, что тебе хотят помочь. Не погубить, а помочь. В самом обычном, нормальном… ну… человеческом смысле этого слова. И зла тут ни тебе, ни твоим братишкам никто на самом деле не желает. Естественно, тебе мои слова — просто слова. Но ты сама увидишь, как и что… Братцы, пошли?ка на паром.

— Владька, возьми коней, —  бросил мне Юрка, и я кивнул, по–прежнему не сводя глаз со вставшей девчонки, на которой уже повисли что?то восторженно рассказывающие малыши. Её история не укладывалась у меня в голове. Я краем уха услышал, впрочем, как финн Симо (как финн?то сюда попал?! Чего только не бывает на свете…) говорит Юрке:

— Я её из Новика к себе заберу, если согласится.

— Согласится, —  ответил Юрка. —  Только не торопись ни с чем, горячий финский парень. И про коров ей поменьше грузи. А то она решит, что ты зоофил.

— Заи…л, —  незло ответил Симо. —  Я финн, а мы не такие гонщики, как вы, русские.

— Гонщик — это ваш Салонен. Учить тебя ещё и учить…

   Они перебрёхивались лениво, потом финн ушёл вперёд, помочь Кате. Я воспользовался этим — спросил Юрку тихо:

— А Симо, он?..

— А у него похожая история… —  Юрка вглядывался в паром, который был уже в полусотне метров. —  Ему лет десять, что ли, было, когда он на мать донёс, что она его заставляет за завтраком кашу есть, ну, типа, психологическое насилие… Его сразу в детский дом… Он опомнился, конечно… только в Финляндии из этого заведения домой дороги нет. А уж как он о нас узнал и как к нам добрался — я тебе не скажу. Не знаю просто.[42]

   Я хотел поинтересоваться, есть ли тут ещё иностранцы — но мне помешал радостный звонкий крик с парома, далеко разнёсшийся над уже почти ночной рекой:

— Юрка–а!

   Я всмотрелся, а Юрка просто замахал рукой:

— Ни–ин!

   Да, это была она — на самом носу парома. А потом уже и не на носу — парому оставалось метров десять, когда она вскочила на канат и по нему легко, даже не качаясь в стороны, добежала до берега и соскочила наземь:

— Оп! Привет, с прибытием, —  и первой поцеловала моего кузена. Они на пару секунд застыли — самозабвенно целуясь и крепко обняв друг друга. Я отвёл глаза и снова посмотрел на них лишь когда Нина засмеялась и сказала:

— Привет, Владька.

— Привет, —  я пожал протянутую руку — уже привычно, предплечье. Нина была в камуфляже, лёгких ботинках, на поясе — старый офицерский планшет и «бобр», как у нас с Юркой. —  Приятно, когда так встречают…

   Нина рассмеялась и подцепила повод Юркиного коня из моей руки своей — маленькой и сильной.

   Паром качнулся под нами, почти сразу зажурчала ручная лебёдка — ворот крутил какой?то парнишка. Мы плавно и в то же время довольно быстро отчалили от берега, вплыли в остатки солнца, остывавшего на воде. Я устало навалился руками и грудью на высокий решетчатый бортик и прикрыл глаза.

* * *

   Я проснулся от того, что в лицо мне подул ветерок.

   Проснулся сразу, мгновенно открыл глаза, как будто и не спал, а просто прилёг отдохнуть.