Я решил, что мне придется ускориться, но Владимир Ильич сказал:

— Мне кажется, что можно дать товарищу Аксенову дополнительное время. Сколько вам нужно?

— Десять минут, не больше, — ответил я, а когда присутствующие закивали, продолжил: — Далее нами сделана попытка подсчитать ущерб, нанесенный экономической сфере — промышленности, транспорту, сельскому хозяйству. Во-первых, это касается флота. Во время интервенции англичане под разными предлогами угоняли наши суда к себе. По нашим данным, всего угнано семнадцать кораблей — лучшие суда флота, ледоколы, но список может быть увеличен. Далее ...

Я опять сделал паузу и развернул очередной плакат:

— Кроме судов, угон которых можно хоть как-то объяснить, налицо и откровенный грабеж. Американцы и англичане вывезли с Архангельских складов свыше трехсот тысяч пудов льна, кудели и пакли. Только леса вывезено на один миллион фунтов стерлингов, а марганца на пятьдесят тысяч фунтов (в канцелярии Северного правительства нами обнаружено интересное письмо: управляющий Отдела иностранных дел правительства Чайковского жаловался, что после ограбления края интервентами не осталось никаких источников получения валюты, за исключением леса). Думаю, что в отчете можно увидеть более точные цифры. Предварительно, сумма материального ущерба нами оценивается в полмиллиарда рублей золотом. Но, боюсь, это заниженная сумма, потому что еще не учтен ущерб для сельского хозяйства. Например, по некоторым уездам губернии поголовье скота: коров, лошадей, уменьшилось в два-три раза. Пока неизвестен ущерб от вывоза марганцевой руды из Мурманска, меди. Нужно окончательно уточнить стоимость как угнанных судов, так и потопленных по вине интервентов. Думаю, общая сумма ущерба может составить миллиард рублей золотом.

— Когда комиссия сможет представить окончательный отчет? — спросил Ленин.

— Думаю, Владимир Ильич, не раньше осени. Мы уже отправили по всем волостям подробные анкеты, озадачили, скажем так, все местные органы власти, но данные соберут только к концу лета. А их еще нужно обработать.

Я закончил, хотя мог бы еще много что сказать. Например — о применении интервентами химического оружия, о том, как англичане, потопив наш корабль, хладнокровно добили моряков, пытавшихся спастись.

— Спасибо, товарищ Аксенов, — поблагодарил меня Ленин. Повернувшись к членам комиссии, заметил: — Товарищи, вам не кажется, что сегодня мы заслушали лучший отчет за все время существования Совнаркома?

Глава 18. Повышение для комиссара

Сказать, что я был разочарован — ничего не сказать. А надо бы радоваться дураку — как же, сам Ильич похвалил, обратил внимание. Теперь следует ожидать карьерного взлета. Типа — вызовут из Архангельска, назначат наркомом или заместителем наркома. Не хотелось бы, если честно. Врать не стану, карьерный рост штука неплохая, но все хорошо в меру. И командиру взвода, если ему предложат стать комполка, лучше не соглашаться. Да будь ты семи пядей во лбу, не хватит опыта. Я и должность начальника губчека «тяну» только благодаря опыту начальника отдела, знанию самого Архангельска, и людей. А стать наркомом? Использовать «послезнания»? Мне уже столько раз выпадала возможность убедиться, что реальность не соответствует моим теоретическим знаниям.

Фух, чего это я? Разошелся, начал «загружать» своего читателя ненужной белибердой, а он, тем временем, ждет от меня каких-то конкретных сведений. Итак, излагаю. Ваш покорный слуга отчего-то решил, что после отчета наступит время для обсуждения, и меня спросят — а как, дорогой товарищ Аксенов, вы бы улучшили политическую и экономическую ситуацию в Архангельске? А уж я бы и развернулся, заявив, что ситуацию обязательно улучшит НЭП в отдельно взятой губернии, восстановление порта в городе Архангельске, освоение Кольского полуострова! Мы бы слегка поспорили, но мне удалось бы доказать собственную правоту, а добрый и умный товарищ Ленин кивнул бы и сказал: да, прав товарищ Аксенов, пора-пора! Но вместо этого, после фразы «заслушали лучший отчет за все время существования Совнаркома», Владимир Ильич добавил: «Спасибо, товарищ Аксенов, отчет оставьте в приемной, мы вас больше не задерживаем», а секретарь Горбунов, налетев на меня, словно коршун, принялся помогать собирать мои бумаги, ворча при этом:

— Регламент превысили на целых двадцать минут! А у нас еще шесть вопросов!

Уже в «предбаннике», Николай Петрович, укладывая мой отчет в папку и, подписывая ее красивым почерком «Предварительный отчет.