|
И действительно, Раструбил поймал Мартына у двери, уличил, по бифштексу, что барин дома, и ворвался в прихожую. – - Леонард Лукич! Леонард Лукич! -- кричал старик, входя в комнату, где находился Хлыщов.-- Скажите, что с вами сделалось? Шутите вы? Хлыщов лежал, спрятав голову в подушку, и молчал, – - Или недовольны вы чем? -- продолжал старик, усаживаясь подле него.-- Скажите откровенно… вы нас перепугали! Хлыщов молчал. – - Ну так -- недоволен! Да чем же, ради бога, чем? – - Ох нет,-- глухо простонал Хлыщов,-- как можно! Я столько обязан. – - Так что же? Отчего вы вдруг не хотите жениться? – - Не могу… покуда не могу. – - Да почему же? – - Отложите, Степан Матвеич, отложите только. Я болен. – - Болен? Ну уж нет, плохо верится: а бифштекс?.. Ха-ха-ха! Полно шутить, почтеннейший! – - Я не шучу… – - Ну а если нездоровится -- так что ж -- пиявочек! Да что с вами? Что вы лежите и лица не кажете? Хлыщов молчал. – - Послушайте,-- сказал старик, начиная терять терпение,-- так не шутят… вы присватались к благородной девушке… дочери благородных родителей, получили согласие, назначена свадьба, родные повещены… и вдруг вы… внаете ли, что так благородные люди не делают, что так шутить честью девицы нельзя, что у ней есть защитники… Старик горячился, Хлыщов молчал, не оборачиваясь и даже не шевелясь и только испуская по временам глубокие вздохи. – - Что теперь будут говорить в городе? Ведь уж все знают, что вы жених, завтра назначена свадьба. Что ж вы молчите… Нет, молчаньем не отделаетесь! – - Не могу,-- простонал Хлыщов. Долго еще горячился старик, упрекал, грозил. Наконец слезы прошибли его; он переменил тон, стал просить, заклинать именем своих седин, честью дочери… – - И какая причина могла вас понудить переменить намерение? -- со слезами говорил он.-- Приданого, что ли, мало кажется? Ведь я только шутил, я шутил, Леонард Лукич: ведь дам ей не двести ассигнациями, а шестьдесят пять тысяч серебром. И, кроме того, ей же и дом в Мясницкой… я вам готовил сюрприз… Хлыщов испустил глубокий, раздирающий стоп. – - Что ж, женитесь? – - Не могу. – - Не могу! не могу! Да почему же не можете? Подумайте, что с ней будет… Я колени перед вами готов преклонить. Старик рыдал и несвязными, прерывистыми словами продолжал умолять. Хлыщов не мог выносить долее. – - Да как же я могу, посудите сами, жениться на вашей дочери? -- воскликнул он вдруг, вскочив совершенно неожиданно и показывая ему свое зеленое, лоснящееся, исцарапанное лицо. Старик остолбенел. Превосходное изобретение господ Дирлинг и К<sup>о</sup>, при всех своих несомненных достоинствах, конечно, никогда не производило такого страшного, убийственного эффекта, как в настоящую минуту! Когда Хлыщов описал старику свое несчастие, сказав, разумеется, что попался совершенно невинно и нечаянно, вместо ускользнувшего приятеля, которому -- что делать, оплошность! -- помогал в интрижке с красильщицей, старик кинулся обнимать его. – - Так только-то? -- воскликнул он радостно.-- Так вы на нас не сердитесь? и приданым довольны? – - Я никогда не смел и мечтать о другом счастии, как соединиться узами родства с таким достойным, благородным семейством. – - Ну так и горевать нечего,-- заключил старик,-- краску смыть, и конец! – - Я уж пробовал,-- мрачно сказал Хльтщов и рассказал ему свои бесполезные попытки. – - Ничего, другое средство найдем! Вы говорите, краска новая, недавно изобретенная? – - Да. |
