— Вот теперь вы смирились, — сказал он, — и я больше вам ничего не буду говорить. Кающийся не с принцем должен беседовать, а с Богом. Но если вы хотите от меня совета, то поезжайте в Австралию колонистом, займитесь ручным трудом на открытом воздухе и позабудьте, что вы были священником и видели своими глазами проклятый камень.

— И верно, что проклятый, — согласился мистер Ролльс. — Где он теперь? Какую еще новую смуту готовит он людям?

— От него зла больше не произойдет, — сказал принц. — Он у меня в кармане. Вот вам доказательство того, что я уже верю вашему раскаянию, хотя и запоздалому.

— Позвольте мне дотронуться до вашей руки, — попросил мистер Ролльс.

— Рано еще, — ответил принц. — Потом.

Тон, которым были сказаны эти слова, многое объяснил Ролльсу. Спустя несколько минут принц обернулся и увидел, что викарий стоит в подъезде и смотрит ему вслед, призывая благословение неба на человека, умеющего давать такие хорошие советы.

Несколько часов принц пробродил один по самым глухим улицам. Он был смущен и сбит с толку. Что ему делать с камнем? Возвратить ли владельцу, которого он считал недостойным владеть таким сокровищем, или прибегнуть к радикальной мере и раз навсегда изъять его из обращения среди людей? Задача была трудная, не допускавшая неосмотрительного решения. К нему в руки алмаз попал, в полном смысле слова, сверхъестественным путем. Чем чаще принц на него смотрел, раскрывая футляр при свете уличных фонарей, тем больше казался ему этот ослепительно сверкающий камень источником всякого зла и всяких бедствий для мира.

— Помоги мне, Господи! — думал он. — Если я буду часто на него смотреть, я сам, пожалуй, поддамся алчному чувству.

Так ничего не решив, он направился к небольшому, но изящному особняку на берегу реки. Этот отель уже несколько столетий был собственностью его королевской фамилии. Над входом красовался Богемский герб, высокие трубы были украшены тем же гербом; зеленый двор был засажен дорогими цветами, а на шпиле дома целыми днями сидел единственный в Париже аист, собиравший перед особняком любопытную толпу. Взад и вперед ходили величественные лакеи, а в ворота время от времени въезжал чей-нибудь экипаж и подкатывал к подъезду. По многим причинам эта резиденция была особенно мила сердцу принца Флоризеля. В ней он чувствовал себя совершенно по-домашнему, что так редко выпадает на долю великих мира сего. В этот вечер он почувствовал особенное облегчение, когда увидел высокую крышу и умеренно освещенные окна.

Когда он подходил к боковому подъезду, которым всегда пользовался, когда был один, из тени вдруг выступил какой-то человек и вежливо встал перед принцем.

— Имею честь говорить с его высочеством принцем Флоризелем Богемским? — сказал этот человек.

— Да, таков мой титул, — отвечал принц. — А вам что же угодно от меня?

— Я агент сыскной полиции, — отвечал незнакомец, — мне поручено вручить вашему высочеству вот эту повестку от господина префекта.

Принц взял повестку и прочитал ее при свете уличного фонаря. С большими извинениям, но настоятельно принца просили немедленно пожаловать в префектуру.

— Короче говоря, это арест, — сказал принц.

— Смею вас уверить, ваше высочество, — отвечал агент, что господин префект бесконечно далек от подобного намерения. Никакого постановления не сделано. Тут простая формальность, которую, однако, ваше высочество должны исполнить из уважения к законам страны.

— А если я откажусь с вами отправиться в префектуру? — спросил принц.