Присяжные вынесли вердикт «убийство первой степени»; миссис Чойнски пропищала: «О боже!» Оглашение приговора было перенесено на следующий день. Медленно, ритмично покачиваясь, толпа повалила за порог, навстречу августовскому вечеру.

Джейкобу опять бросилось в глаза то же лицо, и он понял, почему раньше потерял его из виду. Это было лицо юной девушки, сидевшей у скамьи подсудимых, и за круглой, как луна, физиономией миссис Чойнски его не было видно. В ее ясных, блестящих глазах сейчас искрились слезы; девушку трогал за плечо, стараясь привлечь ее внимание, нетерпеливый молодой человек со сплющенным носом.

— Перестаньте. — Девушка с раздражением стряхнула его руку. — Оставьте меня в покое, понятно? Отвяжись, чтоб тебя!

Молодой человек с глубоким вздохом отступил. Девушка обняла застывшую в неподвижности миссис Чойнски, и какой-то задержавшийся зритель шепнул Джейкобу, что они сестры. Затем миссис Чойнски увели со сцены (как это ни нелепо, вид у нее был такой, будто она отправляется на какую-то важную встречу), девушка села за стол и стала пудрить себе лицо. Джейкоб ждал; ждал и молодой человек со сплющенным носом. Тут к Джейкобу подскочил полицейский сержант, и Джейкоб дал ему пять долларов.

— Чтоб тебя! — крикнула девушка, обращаясь к молодому человеку. — Когда же ты от меня отвяжешься? — Она встала. Ее раздражение распространялось непонятными вибрациями по всему залу. — Каждый день одно и то же!

Джейкоб переместился ближе. Молодой человек быстро заговорил:

— Мисс Делаханти, мы были более чем щедры по отношению к вам и вашей сестре, и я прошу только, чтобы и вы, со своей стороны, выполнили ваши обязательства по контракту. Наш номер идет в печать…

Мисс Делаханти в отчаянии повернулась к Джейкобу:

— Можете себе представить? Подавай ему фотку с моей сестрой в детстве, а там она вместе с моей матерью.

— Вашу матушку мы вырежем.

— Все равно фотография нужна мне самой. Это единственная, что осталась от матери.

— Обещаю, что верну вам снимок завтра же.

— Ох, как же мне все это надоело. — Девушка опять обратилась к Джейкобу, видя в нем, однако, не более чем представителя безликой, вездесущей толпы. — У меня даже глаза разболелись. — Она прищелкнула зубами, выражая высшую степень презрения.

— Мисс Делаханти, меня ждет на улице машина, — неожиданно произнес Джейкоб. — Хотите, я отвезу вас домой?

— Ладно, — согласилась она равнодушно.

Газетчик предположил, что эти двое знакомы; вполголоса продолжая спор, он двинулся вместе с ними к дверям.

— И так каждый день, — с горечью прокомментировала мисс Делаханти. — Ох уж эти газетчики!

На улице Джейкоб сделал знак шоферу, тот подогнал поближе большой открытый автомобиль яркого цвета, выпрыгнул наружу и распахнул дверцу; репортер увидел, что фотография уплывает, и, едва не плача, зашелся в мольбах.

— Да поди ты и утопись! — бросила мисс Делаханти, садясь в автомобиль. — Поди — и — утопись!

Этот совет был произнесен с таким необычайным напором, что Джейкоб пожалел об ограниченности словаря мисс Делаханти. Он не только представил себе, как злосчастный журналист бросается в Гудзон, но и проникся убеждением, что мисс Делаханти избрала единственно правильный и эффективный способ от него избавиться. Оставив журналиста, чье будущее было связано отныне с водной стихией, автомобиль тронулся с места.

— Ловко вы с ним разделались, — сказал Джейкоб.

— Ну да, — согласилась девушка.