— Форс, — начал он, — Форс…

— Джон М. Чеснат? — осведомилась она, изучая его взглядом.

— А кто же еще! — со злостью воскликнул он. — Хочешь сделать вид, будто мы не знакомы? Будто ты не просила в письме, чтобы я тебя встретил?

Форс рассмеялась.

Рядом возник шофер, она вывернулась из пальто, под которым оказалось платье в крупную рваную клетку, серую и голубую. Отряхнулась, как мокрая птица.

— Мне еще нужно объясниться с таможней, — заметила она с отсутствующим видом.

— Я тоже должен объясниться, — взволнованно подхватил Чеснат, — а первым делом скажу, что за все время твоего отсутствия я ни на минуту не переставал тебя любить.

Форс, простонав, его остановила:

— Пожалуйста! На борту было несколько молодых американцев. Тема смертельно мне наскучила.

— Господи! — вскричал Чеснат. — Ты что же, будешь равнять мою  любовь с тем, что тебе напели на борту?

Он повысил голос, прохожие, шедшие рядом, стали прислушиваться.

— Ш-ш! — предостерегла его Форс. — Не надо цирковых представлений. Если ты хочешь хоть изредка со мной видеться, пока я здесь, умерь пыл.

Но Джон М. Чеснат, судя по всему, не владел своим голосом.

— Ты что же… — Он едва не сорвался на визг. — Ты что же, забыла, что сказала мне в четверг пять лет назад на этом самом пирсе?

Половина пассажиров корабля следили за этой сценой с причала, группка остальных подтягивалась от таможни, чтобы тоже поглядеть.

— Джон. — Она начинала злиться. — Если ты еще раз повысишь голос, у тебя будет не одна возможность остыть — я уж об этом позабочусь. Я в «Риц». Повидаемся сегодня вечером, приходи.

— Но, Форс, — хриплым голосом запротестовал Джон. — Послушай. Пять лет назад…

Далее наблюдателям на причале довелось насладиться зрелищем поистине редкостным. Красивая дама в клетчатом, сером с голубым, платье стремительно шагнула вперед и уперлась руками в молодого человека, со взволнованным видом стоявшего рядом. Молодой человек инстинктивно отпрянул, но нога его не нашла опоры, он мягко соскользнул с тридцатифутовой высоты причала и, совершив не лишенный грации поворот, шлепнулся в реку Гудзон.

Раздались крики тревоги, все кинулись к краю причала, и тут голова молодого человека показалась над водой. Он легко передвигался вплавь, и, убедившись в этом, молодая леди — бывшая, очевидно, виновницей происшедшего — склонилась над краем пирса и сложила ладони рупором.

— Я буду в полпятого! — выкрикнула она.

Она весело махнула рукой (джентльмен, погруженный в пучину, не мог ответить), поправила свой монокль, бросила высокомерный взгляд на собравшуюся толпу и неспешно удалилась.

II

Пять собак, три горничные и французский сирота расположились в самых просторных апартаментах «Рица». Форс лениво погрузилась в исходящую паром, благоухающую травами ванну и продремала там почти час. По истечении этого времени она приняла пришедших по делу массажистку, маникюршу и, наконец, парикмахера-француза, который восстановил ее отросшую прическу каторжанина. Прибывший в четыре Джон М. Чеснат застал в холле полдюжины юристов и банкиров — распорядителей доверительного фонда «Мартин-Джонс». Они ожидали приема с половины второго и были уже порядком взвинчены.

Одна из горничных подвергла Джона пристальному осмотру (вероятно, чтобы выяснить, полностью ли он просох), и потом его препроводили пред очи мамзель. Мамзель находилась в ванной и возлежала на шезлонге среди двух дюжин шелковых подушек, сопровождавших ее в пути через Атлантику.