Но первым делом Коркоран принял горячую ванну: ехать в одном салоне с обыкновенными туристами ему прежде не доводилось и он испытывал некоторую брезгливость.

На следующий день осмотр достопримечательностей продолжился, но продолжился и дождь, и вечером, к огорчению Коркорана, миссис Бушмилл почувствовала себя простуженной. Это был всего лишь насморк, но пришлось оплатить по американским ценам два визита врача, а кроме того, дюжину медицинских препаратов, которые, независимо от обстоятельств, всегда назначают европейские доктора, так что вечером в книжечке появилась обескураживающая запись:

Одна погибшая шляпка (она уверяла, будто шляпка старая, но мне так не показалось) $10.00

Чтобы себя утешить, Коркоран подумал о записи, которую пришлось бы сделать, если бы он послушался своего первого побуждения:

Один комфортабельный лимузин на два дня, включая чаевые шоферу $26.00

На следующее утро миссис Бушмилл осталась в постели, а Коркоран с Хэлли на экскурсионном поезде отправились в Ватерлоо. Коркоран усердно проштудировал стратегию битвы и после краткого обзора политического положения начал объяснять маневры Наполеона, однако был разочарован безразличием Хэлли. За ланчем он обеспокоился еще больше. Он пожалел, что, вопреки своему первоначальному экстравагантному намерению, не захватил из отеля холодных омаров. Еда в здешнем ресторане оказалась отвратительной, и Хэлли переводила жалобный взгляд то на твердый картофель и застарелый бифштекс на столе, то на унылые струи дождя за окном. Коркоран и сам не испытывал особого аппетита, но заставлял себя есть и изображать удовольствие. Еще два дня в Брюсселе! А потом Антверпен! И Роттердам! И Гаага! Еще двадцать пять суток засиживаться допоздна над книгами по истории — и ради кого? Ради бесчувственной молодой особы, которой, судя по всему, нет никакого дела до здешних красот и памятных мест.

Они выходили из ресторана, и размышления Коркорана прервал голос Хэлли, в котором прозвучала новая нота.

— Возьмите такси, я хочу домой.

Он в ужасе обернулся.

— Как? Вы хотите вернуться, не осмотрев знаменитую музейную панораму, где запечатлены все сцены, где на переднем плане есть фигуры раненых и убитых в человеческий рост…

— Вот такси, — прервала его Хэлли, — быстрей!

— Такси! — простонал Коркоран, припуская по грязи за машиной. — И здешние таксисты — сущие разбойники; мы могли бы за ту же цену нанять туда и обратно лимузин.

Они возвращались в отель молча. Войдя в лифт, Хэлли внезапно смерила Коркорана решительным взглядом.

— Пожалуйста, наденьте сегодня костюм. Мне хочется пойти куда-нибудь потанцевать… И, пожалуйста, пришлите цветы.

Коркоран усомнился, что подобного рода развлечения были предусмотрены мистером Бушмиллом… в особенности если учесть, что, как он понял, Хэлли была практически помолвлена с мистером Носби, который должен был присоединиться к ним в Амстердаме.

Терзаемый сомнениями, он отправился в цветочный магазин и стал прицениваться к орхидеям. Однако букетик на корсаж из трех штук тянул на двадцать четыре доллара, и Коркорану не улыбалось вносить в книжечку такой расход. Нехотя он выбрал душистый горошек, но утешился, увидев его в семь вечера на мисс Бушмилл, вышедшей из лифта в розоволепестковом платье.

Коркоран был удивлен и немало растревожен ее красотой — он никогда еще не видел ее в вечернем туалете. Мелкие правильные черты приплясывали в восторженном предвкушении; Коркоран решил, что покупку орхидей мистер Бушмилл все же бы одобрил.

— Спасибо за чудесные цветы! — воскликнула она. — Куда отправимся?

— Здесь в отеле очень неплохой оркестр.

Ее лицо едва приметно вытянулось.

— Ну ладно, начнем отсюда…

Они спустились в полупустой холл, где там и сям томились в летней апатии группки обедающих.