И лишь когда они, высадившись, уходили с пристани, Коркоран в один миг забыл о своем восторге и отчаянии, поскольку заметил нечто имевшее отношение к утреннему инциденту. Прямо у них на дороге, словно бы поджидая, стоял тот самый смуглый горбун, которому человек в рубашке указывал на их машину. Заметив их, горбун, однако, поспешно шагнул в сторону и скрылся в толпе. Пройдя мимо, Коркоран сделал вид, что хочет в последний раз взглянуть на пароход, обернулся и заметил краем глаза, как горбун показывал их еще какому-то мужчине.

В такси мистер Носби прервал молчание:

— Вам лучше бы немедленно упаковать вещи. Сразу после обеда мы берем такси и отправляемся в Палермо.

— Сегодня мы туда не доберемся, — запротестовала Хэлли.

— Остановимся в Козенце. На полдороге.

Было очевидно, что он намерен закончить совместную поездку как можно скорее. После обеда Носби попросил Коркорана пойти с ним в гараж при отеле и выбрать автомобиль, и Коркоран понял, что он не хочет оставлять их с Хэлли одних. Носби был не в духе, и его не устроили цены в гараже. В конце концов он вышел на улицу и присмотрел там ветхую колымагу. Таксист согласился отвезти пассажиров в Палермо за двадцать пять долларов.

— Похоже, эта древность до Палермо не доедет, — рискнул возразить Коркоран. — Не лучше ли будет заплатить дороже и взять другую машину?

Носби смерил его взглядом, едва сдерживая гнев.

— Мы не можем себе позволить разбрасываться деньгами, — сказал он сухо. — В отличие от вас.

Коркоран ответил на эту колкость холодной улыбкой.

— И вот еще что, — сказал он. — Вы получали утром в банке деньги или другую ценность, из-за которой за вами могут следить?

— О чем вы? — тут же спросил Носби.

— Кто-то весь день наблюдает за всеми вашими передвижениями.

Носби недоверчиво вгляделся в Коркорана.

— Вам бы хотелось, чтобы мы еще на день-два задержались в Неаполе? Как это для вас ни печально, бразды правления теперь у меня. Если желаете остаться, оставайтесь в одиночку.

— И вы не хотите нанять другой автомобиль?

— Вы начинаете мне надоедать с вашими предложениями.

В отеле, покуда грузчики относили чемоданы в высокий старомодный автомобиль, Коркорану снова показалось, что за ним следят. Он едва удержался, чтобы не обернуться. Может, у него просто разыгралось воображение и лучше поскорее выбросить все это из головы.

Когда машина сквозь ветер и сумерки двинулась в путь, было уже восемь часов. Солнце спустилось за дома, окрасив небо в цвета рубина и золота; пока путники огибали залив и медленно взбиралась к Торре-Аннунциата, Средиземное море, приветствуя это меркнувшее великолепие, обратило свои воды в розовое вино. Вверху вырисовывался Везувий, извергая из своего кратера фонтанчик дыма, добавлявшего густоты ночной тьме.

— Нам надо добраться в Козенцу к полуночи, — проговорил Носби.

Никто не откликнулся. Город скрылся за возвышенностью, и путники в одиночестве спускались по опасной и таинственной голени итальянского сапога, где расцветает буйным цветом мафия и простирается на два континента зловещая тень Черной руки. Вздохи ветра среди серых, увенчанных руинами гор отдавали жутью. Хэлли невольно вздрогнула.

— Как я рада, что я американка, — сказала она. — Здесь, в Италии, чувствуешь, будто вокруг одни мертвецы. Их видимо-невидимо, и все следят за тобой с тех холмов: карфагеняне, древние римляне, мусульманские пираты, средневековые князья с отравленными перстнями…

Торжественная мрачность окружения внушила путникам тоску. Ветер разгулялся вовсю, завывая в темных кущах вдоль дороги.