День прошел спокойно, без неожиданностей.

— Кабы и дальше так! — вздыхал Меринос. Он, как всегда, смотрел на вещи пессимистически.

Как только равнина опять сменилась лесом, смышленый Хорош-Гусь быстро сообразил, где удобнее сделать привал. Необходимо было позаботиться об ужине и ночлеге.

Йеба хлопотала у «стола», который накрыли прямо на земле, собрав широкие листья и устроив нечто вроде скатерти.

Экс-колдун отправился за провизией. Кладовая ломилась от яств. Правда, немного недоставало мясного, однако Тотор наотрез отказался стрелять дичь. Выстрел мог привлечь внимание врагов.

Пора было укладываться. Решили так — пока трое спят, кто-то один стоит на посту.

Утром Тотор проснулся первым.

— Ты уверен, что мы не заблудились? — обратился он к Ламбоно. — Когда доберемся до… как их там?

— Коттоло. Доберемся к заходу солнца.

— Что за люди? Отважны? Умны?

— Смелые, что ваши тюрко. Всем бы быть такими! Что до здравого смысла, Матерь Божья! Пороха, безусловно, не изобретут.

— Они едят человеческое мясо?

— Покоя вам не дает эта тема! Во-первых, едят они только пленных…

— От этого не легче.

Ламбоно не сдавался.

— Экую вы историю раздуваете! Если бы хоть раз попробовали, не привередничали бы.

— Негодяй! Каналья! — взревел Тотор и влепил негру такую затрещину, что тот не удержался на ногах.

Тотор схватил его за плечи, встряхнул и строго погрозил кулаком:

— Послушай, Хорош-Гусь! Ты сейчас же поклянешься мне всем святым, чем дорожишь на свете, что никогда, никогда больше в рот не возьмешь человечины. Иначе я сначала поколочу тебя, потом выгоню, а Йебу заберу с собой. Понял?

— Чем вы хотите, чтобы я клялся? — жалобно простонал негр.

Тотор указал на Йебу, которая как ни в чем не бывало собирала остатки еды. Он взял колдуна за руку и приложил ладонь к волосам девушки.

— Клянись ее головой!

Йеба взглянула на мужчин и засмеялась. Но тут же заметила, что обоим не до шуток. Ламбоно побледнел, и кожа его, как это обычно бывает у негров, стала фиолетовой.

Удивительно, но он, колдун, чье искусство, в сущности, заключалось в том, чтобы умело эксплуатировать легковерность своих соплеменников, а проще говоря, дурачить их почем зря, отнесся к клятве более чем серьезно. Каннибал, прошедший школу иной жизни на Монмартре, чувствовал, что в нем дремлет древний инстинкт его расы и что однажды он может проснуться…

Ламбоно поймал на себе суровый, властный взгляд. Но сколько в нем доброты, сколько справедливости!

Есть людей! В глубине души он чувствовал, что это недостойно.

— Будь что будет! Клянусь! Клянусь головой Йебы.

— Понимаешь ли ты, что отныне она отвечает за тебя?

— Да, да.

— Что есть? — обеспокоенно спросила Йеба.

— Объясни ей, — велел Тотор. — Я хочу, чтоб она знала о твоем обещании и заставляла тебя держать слово.

Ламбоно повиновался; он пошептался с невестой, хоть видно было, что объясняться ему с ней нелегко.

Внимательно выслушав, Йеба неожиданно захлопала в ладоши и бросилась на шею Хорош-Гусю.

— Она все поняла? — спросил Тотор.

— Да! Должен вам сказать, что ей самой все это не по душе и она очень и очень довольна.

Девушка подбежала к Тотору, опустилась на колени и поднесла к губам его руку.

— О! — вскричал колдун. — Теперь дело сделано! Я поклялся, она поклялась! Шутки в сторону!

— Значит, я могу тебе доверять?

— Как если бы все нотариусы Парижа заверили мое слово!

— Браво! Видишь ли, дорогой Хорош-Гусь, это единственное, что мучило меня.