— Если вы, дорогой, переведете семь, то мы под заказ раскрутимся на четырнадцать миллионов.

— Я же сказал, что у меня последние.

Темиров согласно машет головой:

— Согласен. Мы восемнадцать, а вы все те же семь.

Степана начинает подташнивать от столь жирного куска. Где-то в глубине души он чувствует восточное коварство новых партнеров. Но ведь деньги они готовы перевести. Тем более счет кодированный, то есть без подписи каждого из них деньги нельзя снять или перевести. А Кипр к тому же не Россия. Тут на него государство не наедет. Степан ударяет широкими ладонями по коленям. Его розовое полное лицо светится детским удовлетворением.

— О’кей. Я семь. Но вы восемнадцать!

— Наши документы готовы, — подтверждает Темиров. — Аслан подпишет договор с фирмой «Грин Стар» прямо сейчас. Деньги на счет поступят через неделю.

— Я даю указание Дойч-банку перевести сюда оговоренную сумму.

Все трое улыбаются друг другу. Появляется потный, но такой же энергичный Лефтерис с бумагами в руке. Раздает всем новенькие визитные карточки и кладет на стол документы.

Вера, нежась в хвойной пене, с завораживающим ужасом слушает по радиотелефону рассказ Нади о последних минутах жизни Матвея Евгеньевича. Оказывается, старик очень переживал неизбежный разрыв. Он буквально умолял Надю встретиться с ним в последний раз. У нее не было настроения к этому, поэтому забежала всего на каких-то полчаса. Разделась и сразу в постель, а он о чем-то хотел поговорить. Нервничал, дергался, короче, ничего не получалось. В запале он даже пообещал жениться на ней, если она его не бросит. Наде стало жалко старика, и она занялась бесчисленными манипуляциями, чтобы хоть на пять секунд восстановить в нем мужчину. Это было немыслимо трудно. Он пыхтел, как паровоз, впивался зубами в ее груди, но до дела никак не доходило. Она устала и уже собиралась оттолкнуть его и вырваться из объятий. Но Туманов собрал все силы и бросился на нее. Поначалу Надя не сообразила, что произошло, только поразилась тяжести его тела, вдруг вдавившего ее в матрац. Она попыталась скинуть Туманова, он захрипел и сам повалился на бок. Дальше Надя рассказывать не может, ее душат слезы. Вера понимает, что девушке жалко себя, а не Матвея Евгеньевича, и прекращает расспросы.

В отличие от болтающих по телефону женщин, Катя предается своим размышлениям. Ее совершенно не вдохновляет эта поездка на Кипр. Она не любит столь дикие места. Предпочитает отдых в Ницце. Во всей истории с понтификом Артемием и новым бизнесом Степана Катю волнует поспешность, с которой развиваются события. За всем угадывается какой-то жестокий план, но думать об этом страшно. Сначала она боялась потерять Степана, теперь — его деньги. Ей обидно плескаться в ванне в то время, когда подписываются контракты, способные повлиять на ее жизнь. Она плавно поднимает из перламутрово переливающейся пены свои тонкие точеные ноги с мягкими округлостями икр. Любуется длинными аккуратными пальцами, томно дразнящими, ярко-красными закругленными ногтями. Катя любит свои ноги, уделяет им много времени и млеет, чувствуя прикосновения к ним пухлых губ Степана. Ей самой кажется, что эрогенные зоны у нее находятся на щиколотках. Ей давно хочется носить на ноге элегантный маленький браслет с бриллиантами, щекочущий ее при ходьбе. Кроме того, поскольку любой мужчина начинает рассматривать ее с ног, значит, следует их украшать. Она делает в воздухе несколько махов и замирает врастопырку… Приоткрытая дверь ванной легко распахивается, и на пороге возникает незнакомая блондинка с темными бровями и острым, слегка горбатым носом. Она прикладывает указательный палец к ненакрашенным губам, требуя молчания.

От страха ноги Кати подкашиваются, падают в воду, обдавая веером брызг стены и незнакомку.