– Ну я же говорила, что кого-то принесло! Может, заблудились? – в голосе женщины послышалась слабая надежда. – Неужели так трудно было оторваться от телевизора и проверить?! В кои-то веки решили…

– Мамочка, это мы с Алькой!

Машуня лишила нас возможности до конца проникнуться чувством несвоевременности нашего приезда. Наверняка у женщины были собственные планы на встречу Нового года. Без оравы совершенно незнакомых гостей да еще с собакой. Очарование предновогодней ночи мгновенно растаяло – быстрее снежинки на носу.

– Господи, Машка! Какое счастье! Алечка, деточка, ну беги ко мне скорее, я в валенках, да боюсь промокнут. Они у меня только для дома. А кто там с вами еще?

– Не волнуйся, мамочка, это мои друзья.

– Вот это настоящий подарок мне к Новому году! – весело пропела женщина, нацеловывая Альку. – Карлуша! Да оторвись ты, в конце концов, от своих «Виагр»! У нас гости! И всего два батона белого хлеба. Ведь предупреждала же, что надо взять хотя бы три!

За ее спиной появился седоволосый бородатый мужчина на голову выше жены и радостно загоготал:

– О-о-о! Какая замечательная компания привалила! Ну, здравствуй, здравствуй, моя красавица! Васенька, отпусти внучку, дай хоть поцеловать. И не путайся в дверях – проходу мешаешь.

Машунина мама со странным именем «Вася» выполнила распоряжение мужа только в первой части – Альку пропустила к деду, но прочно застряла на пороге, не заботясь о том, что вместе с внучкой запускает в дом зимний холод. – Вы с грудным ребенком приехали? – ахнула она при виде Славки, поднимающегося по ступенькам крыльца с запеленутым свертком в руках.

– Здравствуйте! – поклонился сын. – Я – Вячеслав. С «ребенком» без очереди. Это дитя духовки электропечи и кулинарного искусства Ирины Александровны, она вам представится позже. А пока, – сын осторожно потряс свертком, – разрешите представить: гусь жареный, перелетный, в яблоках. Надеюсь, сохранил тепло нашего родного тринадцатого этажа.

– А-а-а… – понимающе протянула женщина, – Василиса Михайловна я. Гусева. А там, – она махнула рукой в глубину дома, – Машин отец Карл Иванович. Гусев. Проходите, пожалуйста… с жареным «тезкой». – И попятилась назад…

Процесс выгрузки и переноса вещей в дом проходил не очень быстро, но слаженно. Меня поставили у крыльца караулить привязанную к одной из перекладин Деньку, и каждый проходящий мимо считал своим долгом отметить, как нам с ней, в отличие от других, хорошо. Все сновали с сумками, пакетами и пакетиками, напоминая муравьев. В конце концов цепочка деловитых переносчиков стала терять свои отдельные звенья и постепенно движение иссякло.

Окончательно задубев от холода, я начала потихоньку приплясывать на месте, пока не сообразила, что обо мне просто забыли. Денька неожиданно насторожила купированные уши, старательно принюхалась и тихонько зарычала. Странное для нее поведение. Единственное, на что она рычит – игрушечная боксерская перчатка. Перестав приплясывать, я проследила за ее направленным на дорогу взглядом, на всякий случай оглянулась по сторонам, ничего не заметила и передразнила собаку. Она на секунду отвлеклась от внимательного созерцания мерещившегося противника, мельком глянула на меня и напряженно уставилась в темноту леса.

– И долго будем уклоняться от общественно-полезных работ? – прозвенел от дверей голос дочери.

– «Часовым я поставлен у ворот!», – бодро пропела я, отвязывая собачий поводок, заодно отстегивая его от ошейника.