— Этот парень, Авторитет, или как там его, смертельно боится какой‑то информации. Очевидно, утечка этих сведений может повредить его планам. Вообще‑то он чувствует себя достаточно уверенно, чтобы не обращать внимания на Стоуна и его титанические усилия. Определенно, Авторитет считает все это мышиной возней, неспособной хоть в какой‑то степени ему повредить. Он дьявольски высокого мнения о себе, и у него есть для этого все основания. Да, я убежден, он высокомерен и эгоистичен и презрительно относится ко всему человеческому сословию. Стоун также грешен в этом отношении, но до Авторитета ему далеко. А главное — у них разные цели.

— Наконец‑то и до тебя дошло! — неожиданно вспылил Ураев. — Не знаю, что такого Стоун в тебе нашел. Ты самый большой тугодум из всех известных мне людей.

— Стоун меня любит, — с довольным видом подтвердил Романцев. — Я та самая курочка, которая должна снести ему золотое яичко.

— Пока что ты несешь сплошную ахинею, — нахмурился Ураев.

— Погоди, Феликс, — отмахнулся Романцев. — Ты мешаешь моему мыслительному процессу. Итак, у Авторитета есть слабое место. Нет, два слабых места. Во‑первых, существует нечто такое, чего Авторитет смертельно боится. Это может быть все что угодно: информация, люди, знания о чем‑то и так далее. Ничего более определенного по этому поводу мы пока сказать не можем, но это не суть важно. Достаточно знать, что у этого человека существует ахиллесова пята. Для меня это ясно, как дважды два. В ином случае он не стал бы так бурно реагировать на известный тебе запрос. Во‑вторых, он высокомерен и весьма низкого мнения о мыслительных способностях остальных людей, даже таких, как Стоун. Он действует целенаправленно, не обращая внимания на потуги Стоуна поймать его в расставленные сети. Я уверен, эта игра его даже забавляет, но очень скоро она может ему надоесть.

— И что тогда? — изобразил на лице интерес Ураев.

— Это едва ли не самое главное, что нам предстоит выяснить.

— Выяснить на собственной шкуре, — тихо добавил Ураев. — Ты хочешь начать прямо с этого злополучного запроса?

— Нет, это глупо. Я пока остерегусь испытывать крепость стен нашей твердыни. На первых порах я постараюсь быть предельно вежливым по отношению к Авторитету. В нашей ситуации действовать в лоб не только бессмысленно, но и преступно. Для начала займусь сбором косвенных доказательств. Как художник‑портретист, который сначала наносит фон и лишь затем приступает к главной работе — прорисовывает черты лица.

— Рано или поздно тебе придется потревожить этого парня. Сам понимаешь, в тех двух бункерах тоже не дураки сидели.

— Я это сделаю, Феликс. Я его вычислю. Но сделать это смогу только в одном случае — если буду уверен в безопасности бункера.

Увидев, что Ураев обиженно отвернулся в сторону, он поспешил продолжить.

— Нет, Феликс, я не трус. Речь идет не о наших драгоценных шкурах. Я не хочу тебя пока посвящать в детали плана, который в настоящее время зарождается в моей голове, но слишком многое будет зависеть от безопасности нашего укрытия. Я хочу знать, какие выводы ты извлек из этих двух трагедий. В бункере Стоуна я успел ознакомиться с перечнем мер безопасности. Признаюсь, я был весьма огорчен. Все, что до сих пор ты показывал и рассказывал, меня не впечатляет. Абсолютно не впечатляет, Феликс. Я чувствую себя голым и беззащитным. Если именно так обстоят дела с нашей безопасностью, нам лучше сразу застрелиться. А теперь шутки в сторону. Как только я нажму на Авторитета, к нам сразу же пожалуют гости. Давай, умник, выкладывай, что ты припас на этот случай. Зная твою репутацию, надеюсь, что ты не огорчишь своего старого друга.

2

— Ты мне не доверяешь? — Ураев удивленно посмотрел на Романцева.