Аманда кивнула.

– Да, я помню. Стремление к свободе – это прекрасно. Но я, как мне кажется, не слишком задумываюсь об этом.

– Пришло время задуматься, малышка, – ответил я. – Потому что нравится нам это или нет, но это касается нас всех.

– Он нисколько не преувеличивает, – подтвердил Плаки. – Сейчас, когда Церковь сотрясает внутренняя революция, ей приходится защищать себя гораздо агрессивнее, чем прежде. Сегодня более, чем когда либо, ей совершенно ни к чему быть втянутой в этот скандал, этот, так сказать, corpus delecti.  – С этими словами Перселл снова похлопал мумию по коленной чашечке.

Аманда поджала губы.

– Вот вы сейчас говорили о бедных католиках, дорогие мои, – сказала она. – А можно ваши слова отнести и к протестантам?

Ответ на ее вопрос я решил взять на себя.

– Насколько я понимаю эту проблему, основная разница между Католической и Протестантской Церквями заключается в том, что католичество хорошо организовано и имеет политическое влияние в международном масштабе, тогда как Протестантские Церкви разрознены, плохо организованы, чрезвычайно слабы и имеют авторитет лишь в масштабе одной страны. Существует, конечно же, множество различий в их вероучении, но, как любит выражаться наш друг Плаки, это чистой воды академизм. Главное же состоит в том, что эти две Церкви связаны друг с другом гораздо ближе, о чем большинство христиан и не подозревает. Прекрати вдруг Римско Католическая Церковь свое существование, протестантская Церковь вряд ли сможет быстро занять освободившееся место. Пожалуй, она тоже прекратит свое существование, причем очень скоро. И католический поезд экспресс, и протестантский паровозик катят по одним и тем же рельсам, и если мост будет снесен непогодой, и тот, и другой рухнут в пропасть на самое глубокое дно самого глубокого ущелья. От того факта, что Иисус Христос смертен, протестанты пострадают не меньше, чем католики. Вряд ли мы можем полагаться на их помощь. Ну, может быть, только на унитариев.  Те, насколько я понимаю, проглотят любую ересь.

Плаки внезапно поднялся на ноги. В его голубых глазах появился похоронный плюмаж тревоги.

– Послушайте меня все, – произнес он. – Вполне возможно, что мы с вами в этой кладовке стоим между Церковью и ее будущим. Врубаетесь, что это означает? Церковники ни перед чем не остановятся, чтобы помешать нам раструбить на весь свет о том, что Тело находится в наших руках. Если им удастся добраться до нас прежде, чем мы обнародуем нашу находку, они без всяких колебаний прикончат нас. Всех до единого, даже малютку Тора не пощадят. Я принес к вам в дом мертвого Иисуса, не спросив вашего разрешения, чем подверг ваши жизни опасности. А это действительно опасно, друзья. Думаю, будет разумнее всего, если я заберу Тело и куда нибудь с ним спрячусь. Наверное, лучше всего схорониться в каком нибудь мотеле. Отсижусь там, пока не придумаю, что дальше делать.

– О, Плаки, – произнесла Аманда тем изумительным тоном, который придавал чувственность ее словам даже тогда, когда на уме у нее не было никакого секса. – Давай не будем даже думать об этом. Почему ты не хочешь, чтобы мы повеселились?

Джон Пол удостоил Перселла взглядом, который можно было расценить как мандат доверия. Что касается меня, то я проверил, не задремал ли на боевом посту наш славный друг Мон Кул. В каждом приглушенном залпе охотничьего ружья мне слышались выстрелы убийц. В каждом проезжавшем по фривею автомобиле чудилась скорая встреча с безжалостными наемниками Ватикана. В моем воображении громко цокали острые каблучки Кармен Миранды, вознамерившейся отомстить за свое католическое детство. Ча ча ча.

•••••••

В этот самый момент ополоумевшие настенные часы по прежнему тикают в заброшенном зверинце – внизу, на первом этаже.