Как прекрасно было бы для тебя, любезный читатель, если бы двое сгорбившихся над Телом Христовым были прославленными философами или теологами. Как восхитительно, будь один из них Эрик Хоффер, а второй – Жан Поль Сартр. Или первый – Рейнольд Нибур, а другой – Алан Уоттс. Или же если бы этот дуэт состоял из Тейяра де Шардена и как там его не помню. Тогда, клянусь всеми святыми, вы потратили бы свои денежки не зря. Между ними состоялся бы диалог, который бы звенел в ушах всего мира.

Однако в то воскресенье обсудить будущее Тела встретились мы с Плаки. Как выяснилось, сказать обоим было в общем то нечего.

Мы оба согласились, что Аманда права, заметив, что христиане, даже если им и продемонстрируют мертвое тело Спасителя, ни за что не откажутся от своей веры. Большинство посчитает это полным абсурдом, и ничто не заставит их изменить свое мнение. Ватикан разразится гневным опровержением. Так же поступит и правительство США. А пресса навлечет на нас гнев чернильных богов. Мы же, владельцы придорожного зверинца, на чьи совершенно не готовые к этому плечи обрушилось столь чудовищное бремя, подвергнемся всеобщему презрению и удостоимся клейма преступников, повинных в особо вредоносном обмане. Нас в два счета могут упечь в каталажку. Или даже убить. Или отправить туда, где под воздействием шоковой терапии и сильнодействующих транквилизаторов превратят в подобие того самого ребе, который сейчас лежит перед нами на столе.

С другой стороны, мы выразили полное единодушие в том, что по взглядам части населения будет нанесен сильнейший удар. Причем таких людей может оказаться достаточно много (принимая во внимание сегодняшние беды Церкви), чтобы уничтожить все то, что еще осталось от национального и христианского единства. Поверит нам главным образом молодежь. В этом я не сомневаюсь. А молодых людей в мире становится все больше. Усиливается и влияние молодежи.

Как ни относиться к проблеме, вызванный ею фурор будет неуклонно набирать обороты. Возможно, этот фурор даже примет беспрецедентные масштабы и будет иметь непредсказуемые последствия. С этим мы тоже согласились. В чем мы не пришли к согласию, так это относительно того, необходим ли такой фурор. Лично мне хотелось избежать шумихи. Перселл же ждал ее с тем же вожделением, с каким Кинг Конг ожидал встречи с Фей Рей. Если поначалу наши споры подпитывались неистовством общественной (и личной) заинтересованности, то затем в кладовке неожиданно разразилась эпидемия молчания. Словно муха цеце вырвалась из своего прозрачного хранилища и успокоила нас своим усыпляющим укусом.

Мы с Перселлом просидели несколько часов, не произнеся ни слова. Единственным звуком, нарушавшим тишину зверинца, была румба, отбиваемая уродливыми ногами стрелками безумных настенных часов. Время от времени потерявший терпение часовой по имени Мон Кул швырял в стену шашки. Вскоре Перселлу надоело сидеть. Да и во мне зловеще зашевелились рубиновые клешни геморроя. Поэтому мы решили прекратить наши тягостные раздумья и вышли встречать Зиллеров, вернувшихся с грибной охоты.

Это можно было назвать антрактом Второго Пришествия. Перерыв, необходимый для того, чтобы выпить «кока колы», выкурить сигарету, переброситься парой слов. Атам, глядишь, подойдет и время заключительного акта, который, если верить программке, должен продлиться целую вечность.

Открылся зверинец только в понедельник. С учетом времени года дорожное движение оказалось довольно интенсивным. Мы накормили сосисками более сотни посетителей. Лично мне все они, включая и детей, казались переодетыми сыщиками.

Из за четырехдневного перерыва дрессированные блохи растеряли былую форму. Гонки на колесницах заканчивались суматошными столкновениями. Во время прыжков на лыжах одни блохи опрокидывались на спину, другим прыжки не давались вообще.