Пупсер открыл дверь.

— У меня и без вас хлопот по горло. — Миссис Слони прошла в комнату так близко от Пупсера, что у того дух захватило.

— Можно подумать, я у вас как камень на шее, — съязвил Пупсер.

— Скажите пожалуйста — камень! А может, мне даже нравится, когда мне на шею вешаются.

Пупсер залился краской.

— У меня и в мыслях не было, — с жаром начал оправдываться он.

— Куда как приятно женщине такое слышать, — миссис Слони возмущенно сверкнула глазами. — Чем это мы ночью занимались? Видать, не выспались? Услышав это «мы», Пупсер ощутил приятную дрожь и опустил глаза. Громадные ножищи миссис Слони были крепко-накрепко затянуты в ботинки: вот-вот лопнут от жира. Это зрелище повергло Пупсера в трепет.

— Сегодня утром мистеру Кухмистеру подсветили глаз, — продолжала она.

— Фонарик что надо, и поделом. Давно пора. А я ему, значит, и говорю: «Никак вас кто-то кулачком попотчевал?» И вы представляете, что он мне отвечает?

Пупсер покачал головой.

— Он мне: «Буду вам очень признателен, миссис Слони, если свои замечания вы оставите при себе». Да, так прямо и говорит. Вот так дурья башка! Понятия, как при царе Горохе.

Она вышла в другую комнату. Пупсер поплелся за ней и поставил чайник, чтобы сварить кофе. Миссис Слони тем временем бестолково суетилась: переставляла вещи с места на место. Казалось, она работает не покладая рук, но на самом деле таким образом она просто выражала свои чувства. Каждое утро она донимала его пустопорожними разговорами. Пупсер же метался по комнате, словно тореадор, который пытается увернуться от чрезмерно разговорчивого быка. Каждый раз, когда она проносилась мимо, он испытывал животное влечение, несовместимое как с понятиями о вкусе, так и с чувством прекрасного, которое ему должны были бы привить в университете. Наконец он забился в угол и, едва сдерживаясь, наблюдал, как служанка топает по комнате. Слов ее он не разбирал — они превратились в успокаивающее жужжание, в такт которому колыхались ее бедра, а под юбкой, подрагивая, перекатывались буруны ягодиц.

— «Ну ладно, — говорю. — Вы и сами знаете, что делать…» — Голос миссис Слони как эхо повторил кощунственную мысль Пупсера. Она нагнулась включить пылесос; глубоко, под блузой, ее груди болтались как черт знает что. Пупсером овладела непреодолимая сила. Он почувствовал, как покидает угол, словно боксер, которому не терпится схлестнуться со своим огромным противником. На языке вертелись разные слова. Слова непрошенные, отвратительные слова.

— Я хочу тебя, — выпалил он и тут же спохватился, но, по счастью, как раз в этот момент загудел пылесос.

— Чего это вы там сказали? — заглушая рев пылесоса, заорала миссис Слони. В это время она чистила подушки кресла. Лицо Пупсера стало красным, как помидор.

— Ничего! — завопил он и вернулся к себе в угол.

— Пылесборник набит до краев, — пробормотала служанка и выключила пылесос.

Наступила тишина. В ужасе от своего признания, Пупсер прижался к стене. Он уже было собрался вон из комнаты, но тут миссис Слони нагнулась снять крышку с пылесоса. Он смотрел на ее ноги. Эти ботинки, складка жира, пышные ляжки, края чулок, полукружие…

— Пылесборник забит, — повторила миссис Слони. — Поди попробуй попылесось, когда он забит.

Она выпрямилась, держа в руках пылесборник, серый, набухший… Пупсер закрыл глаза. Миссис Слони вытряхнула пыль в корзину для мусора. По комнате разлетелось серое облачко.

— Вы, часом, не захворали, голубчик? — спросила она и заботливо, по-матерински, посмотрела на Пупсера.